Но с особым нетерпением «свою» Седьмую симфонию ждали в блокадном Ленинграде.

Еще в августе 1941 года, 21 числа, когда было опубликовано воззвание Ленинградского горкома ВКП(б), Горсовета и Военного Совета Ленинградского фронта «Враг у ворот», Шостакович выступил по городскому радио:

И теперь, когда она прозвучала в Куйбышеве, Москве, Ташкенте, Новосибирске, Нью-Йорке, Лондоне, Стокгольме, ленинградцы ждали ее в свой город, город, где она родилась...

2 июля 1942 года двадцатилетний летчик лейтенант Литвинов под сплошным огнем немецких зениток, прорвав огненное кольцо, доставил в блокадный город медикаменты и четыре объемистые нотные тетради с партитурой Седьмой симфонии. На аэродроме их уже ждали и увезли, как величайшую драгоценность.

На следующий день в «Ленинградской правде» поя-вилась коротенькая информация: «В Ленинград достав-лена на самолете партитура Седьмой симфонии Дмит-рия Шостаковича. Публичное исполнение ее состоится в Большом зале Филармонии».

Но когда главный дирижер Большого симфонического оркестра Ленинградского радиокомитета Карл Элиасберг раскрыл первую из четырех тетрадей партитуры, он помрачнел: вместо обычных трех труб, трех тромбонов и четырех валторн у Шостаковича было вдвое боль-ше. Да еще добавлены ударные! Мало того, на партитуре рукою Шостаковича написано: «Участие этих инструментов в исполнении симфонии обязательно» . И «обязательно» жирно подчеркнуто. Стало понятно, что с теми немногими музыкантами, кто еще остался в оркестре, симфонию не сыграть. Да и они свой последний концерт играли 7 декабря 1941 года.

Морозы тогда стояли лютые. Зал филармонии не отапливался - нечем.

Но люди все равно пришли. Пришли слушать музыку. Голодные, измученные, замотанные кто во что горазд, так что не разобрать было, где женщины, где мужчины - только одно лицо торчит. И оркестр играл, хотя к медным валторнам, трубам, тромбонам было страшно прикоснуться - они обжигали пальцы, мундштуки примерза-ли к губам. И после этого концерта репетиций больше не было. Музыка в Ленинграде замерла, будто замёрзла. Даже радио ее не транслировало. И это в Ленинграде, одной из музыкальных столиц мира! Да и некому было играть. Из ста пяти оркестрантов несколько человек эвакуировалось, двадцать семь умерло от голода, остальные стали дистрофиками, не способными даже передвигаться.

Когда в марте 1942 года репетиции возобновились, играть могли лишь 15 ослабевших музыкантов. 15 из 105-ти! Сейчас, в июле, правда, побольше, но и тех немногих, что способны играть, удалось собрать с таким трудом! Что же делать?

Из воспоминаний Ольги Берггольц.

«Единственный оставшийся тогда в Ленинграде оркестр Радиокомитета убавился от голода за время трагической нашей первой блокадной зимы почти наполовину. Никогда не забыть мне, как темным зимним утром тогдашний художественный руководи-тель Радиокомитета Яков Бабушкин (в 1943 погиб на фронте) диктовал машинистке очередную сводку о состоянии оркестра: - Первая скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти... И все-таки эти оставшиеся в живых, страшно истощенные му-зыканты и руководство Радиокомитета загорелись идеей, во что бы то ни стало исполнить Седьмую в Ленинграде... Яша Бабушкин через городской комитет партии достал нашим музыкантам допол-нительный паек, но все равно людей было мало для исполнения Седьмой симфонии. Тогда, по Ленинграду был через радио объявлен призыв ко всем музыкантам, находящимся в городе, явиться в Радиокомитет для работы в оркестре» .

Музыкантов искали по всему городу. Элиасберг, шатаясь от слабости, обходил госпитали. Ударника Жаудата Айдарова он отыскал в мертвецкой, где и заметил, что пальцы музыканта слегка шевельнулись. «Да он же живой!» - воскликнул дирижер, и это мгновение было вторым рождением Жаудата. Без него исполнение Седьмой было бы невозможным - ведь он должен был выбивать барабанную дробь в «теме нашествия». Струнную группу подобрали, а с духовой возникла проблема: люди просто физически не могли дуть в духовые инструменты. Некоторые падали в обморок прямо на репетиции. Позже музыкантов прикрепили к столовой Горсовета - один раз в день они получали горячий обед. Но музыкантов все равно не хватало. Решили просить помощи у военного командования: многие музыканты были в окопах - защищали город с оружием в руках. Просьбу удовлетворили. По распоряжению начальника Политического управления Ленинград-ского фронта генерал-майора Дмитрия Холостова музыканты, находившиеся в армии и на флоте, получили предписание прибыть в город, в Дом Радио, имея при себе музыкальные инструменты. И они потянулись. В документах у них значилось: «Командиру-ется в оркестр Элиасберга». Тромбонист пришел из пулеметной роты, из госпиталя сбежал альтист. Валторниста отрядил в оркестр зенитный полк, флейтиста привезли на санках - у него отнялись ноги. Трубач притопал в валенках, несмотря на весну: распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь. Сам дирижер был похож на собственную тень.

Репетиции начались. Они продолжались по пять-шесть часов утром и вечером, заканчиваясь иногда поз-дно ночью. Артистам были выданы специальные пропу-ска, разрешавшие хождение по ночному Ленинграду. А дирижеру сотрудники ГАИ даже подарили велоси-пед, и на Невском проспекте можно было увидеть вы-сокого, предельно исхудавшего человека, старательно крутящего педали — спешащего на репетицию или в Смольный, или к Политехническому институту — в По-литуправление фронта. В перерывах между репетиция-ми дирижер спешил уладить многие другие дела орке-стра. Весело мелькали спицы. Тоненько позвякивал на-детый на руль армейский котелок. За ходом репетиций город следил внимательно.

Через несколько дней в городе появились афиши, расклеенные рядом с воззванием «Враг у ворот». Они извещали, что 9 августа 1942 года в Большом зале Ленинградской филармонии состоится премьера Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Играет Большой симфонический Оркестр Ленинградского радиокомитета. Дирижирует К. И. Элиасберг. Иногда прямо тут же, под афишей, стоял легкий столик, на котором лежали пачки с отпечатанной в типографии программой концерта. За ним сидела тепло одетая бледная женщина - видно все еще не могла отогреться после суровой зимы. Около нее останавливались люди, и она протягивала им программу концерта, отпечатанную очень просто, ненарядно, одной толь-ко черной краской.

На первой страничке ее - эпиграф: «Нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родному горо-ду - Ленинграду я посвящаю свою Седьмую симфонию. Дмитрий Шостако-вич». Пониже крупно: «СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ДМИТРИЯ ШОСТАКОВИЧА». А в самом низу мелко: «Ленинград, 194 2». Эта программа служила входным билетом на первое исполнение в Ленинграде Седьмой симфонии 9 августа 1942 года. Билеты расходились очень быстро - все, кто мог ходить, стремились попасть на этот необычный концерт.

Одна из участниц легендарного исполнения Седьмой симфонии Шостаковича в блокадном Ленинграде гобоистка Ксения Матус вспоминала :

«Когда я пришла на радио, мне в первую минуту стало страшно. Я увидела людей, музыкантов, которых хорошо знала... Кто в саже, кто совершенно истощен, неизвестно во что одет. Не узнала людей. На первую репетицию оркестр целиком еще не мог собраться. Многим просто не под силу было подняться на четвертый этаж, где на-ходилась студия. Те, у кого сил было побольше или характер покре-пче, брали остальных под мышки и несли наверх. Репетировали сперва всего по 15 минут. И если бы не Карл Ильич Элиасберг, не его напористый, геро-ический характер, никакого оркестра, никакой симфонии в Ленинграде не было бы. Хотя он тоже был дистрофиком, как и мы. Его на репетиции привозила, на саночках жена. Помню, как на первой репетиции он сказал: "Ну, давайте...", поднял руки, а они - дрожат... Так у меня и остался на всю жизнь перед глазами этот образ, эта подстреленная птица, эти крылья, которые вот-вот упадут, и он упадет...

Вот так мы начинали работать. Понемножку набирались силенок.

А 5 апреля 1942 г. в Пушкинском театре состоялся наш первый концерт. Мужчины надевали на себя сперва ватники, а потом уже пиджаки. Мы тоже под платья надевали все подряд, чтобы не замерзнуть. А публика?

Не разобрать было, где женщины, где мужчины, все замотаны, запакованы, в варежках, воротники подняты, только одно лицо торчит… И вдруг Карл Ильич выходит — в белой манишке, чистейший воротничок, в общем, как первоклассный дирижер. Руки у него в первый момент опять задрожали, ну а потом пошло… Концерт в одном отделении сыграли мы очень прилично, никаких «киксов» не было, никаких заминок. Но аплодисментов мы не слышали — все же были в варежках, мы только видели, что весь зал зашевелился, оживился…

После этого концерта мы как-то разом воспрянули, подтянулись: «Ребята! Наша жизнь начинается!» Пошли настоящие репетиции, нам даже дали дополнительное питание, и вдруг — известие, что на самолете, под бомбежками, к нам летит партитура Седьмой симфонии Шостаковича. Организовали все моментально: партии расписали, набрали еще музыкантов из военных оркестров. И вот, наконец, партии у нас на пультах и мы начинаем заниматься. Конечно, у кого-то что-то не получалось, люди обессилены, руки отморожены… Наши мужчины работали в перчатках с отрезанными пальчиками… И вот так, репетиция за репетицией… Мы брали партии домой, чтобы выучить. Чтоб все было безукоризненно. К нам приходили из Комитета по делам искусства, какие-то комиссии постоянно нас слушали. А работали мы очень много, параллельно ведь приходилось учить и другие программы. Помню такой случай. Играли какой-то фрагмент, где у трубы соло. А у трубача инструмент на коленке стоит. Карл Ильич к нему обращается:

— Первая труба, почему вы не играете?
— Карл Ильич, у меня нет сил дуть! Нет сил.
— А вы что, думаете, у нас есть силы?! Давайте работать!

Вот такие фразы и заставляли весь оркестр работать. Были и групповые репетиции, на которых Элиасберг к каждому подходил: сыграйте мне это, вот так, вот так, вот так… То есть, если бы не он, повторяю, никакой симфонии не было бы.

…Наконец подходит 9 августа, день концерта. В городе, по крайней мере в центре, висели афиши. И вот еще одна незабываемая картина: транспорт-то не ходил, люди шли пешком, женщины — в нарядных платьях, но эти платья висели, как на распялках, велики всем, мужчины — в костюмах, тоже будто с чужого плеча… К филармонии подъезжали военные машины с солдатами — на концерт… В общем, в зале оказалось довольно много народа, а мы ощущали невероятный подъем, потому что понимали, что сегодня держим большой экзамен.

Перед концертом (зал-то не отапливался всю зиму, был ледяной) наверху установили прожекторы, чтобы согреть сцену, чтоб воздух был потеплее. Когда же мы вышли к своим пультам, прожекторы погасили. Едва показался Карл Ильич, раздались оглушительные аплодисменты, весь зал встал, чтобы его приветствовать… И когда мы отыграли, нам аплодировали тоже стоя. Откуда-то вдруг появилась девочка с букетиком живых цветов. Это было так удивительно!.. За кулисами все бросились обниматься друг с другом, целоваться. Это был великий праздник. Все-таки мы сотворили чудо.

Вот так наша жизнь и стала продолжаться. Мы воскресли. Шостакович прислал телеграмму, поздравил нас всех. »

Готовились к концерту и на передовой. В один из дней, когда музыканты еще только рас-писывали партитуру симфонии, командующий Ленин-градским фронтом генерал-лейтенант Лео-нид Александрович Говоров пригласил к себе команди-ров-артиллеристов. Задача была поставлена кратко: Во время исполнения Седьмой симфонии компози-тора Шостаковича ни один вражеский снаряд не дол-жен разорваться в Ленинграде!

И артиллеристы засели за свои «партитуры». Как обычно, прежде всего был произведен расчет времени. Исполнение симфонии длится 80 минут. Зри-тели начнут собираться в Филармонию заранее. Зна-чит, плюс еще тридцать минут. Плюс столько же на разъезд публики из театра. 2 часа 20 минут гитлеров-ские пушки должны молчать. И следовательно, 2 часа 20 минут должны говорить наши пушки — исполнять свою «огненную симфонию». Сколько на это потребуется снарядов? Каких калиб-ров? Все следовало учесть заранее. И наконец, какие вражеские батареи следует пода-вить в первую очередь? Не изменили ли они свои пози-ции? Не подвезли ли новые орудия? Ответить на эти вопросы предстояло разведке. Разведчики со своей задачей справились хорошо. На карты были нанесены не только батареи врага, но и его наблюдательные пункты, штабы, узлы связи. Пушки пушками, но вражескую артиллерию следовало еще и «ослепить», уничтожившее наблюдательные пункты, «ог-лушить», прервав линии связи, «обезглавить», разгро-мив штабы. Разумеется, для исполнения этой «огненной симфо-нии» артиллеристы должны были определить состав и своего «оркестра». В него вошли многие дальнобойные орудия, опытные артиллеристы, уже много дней веду-щие контрбатарейную борьбу. «Басовую» группу «ор-кестра» составили орудия главного калибра морской артиллерии Краснознаменного Балтийского флота. Для артиллерийского сопровождения музыкальной симфонии фронт выделил три тысячи крупнокалиберных снарядов. «Дирижером» артиллерийского «оркестра» был назначен командующий артиллерией 42-й армии генерал-майор Михаил Семенович Михалкин.

Так и шли две репетиции рядом.

Одна звучала голо-сом скрипок, валторн, тромбонов, другая проводилась молча и даже до поры до времени тайно. О первой репетиции гитлеровцы, разумеется, знали. И несомненно готовились сорвать концерт. Ведь квад-раты центральных участков города были давно прист-реляны их артиллеристами. Фашистские снаряды не раз грохотали на трамвайном кольце напротив входа в зда-ние Филармонии. Зато о второй репетиции им ничего не было изве-стно.

И пришел день 9 августа 1942 года. 355-й день ле-нинградской блокады.

За полчаса до начала концерта генерал Говоров вы-шел к своей машине, но не сел в нее, а замер, напря-женно вслушиваясь в далекий гул. Еще раз взглянул на часы и заметил стоящим рядом артиллерийским ге-нералам: — Наша «симфония» уже началась.

А на Пулковских высотах рядовой Николай Савков занял свое место у орудия. Он не знал ни одного из музыкантов оркестра, но понимал, что сейчас они бу-дут работать вместе с ним, одновременно. Молчали немецкие пушки. На головы их артиллери-стов свалился такой шквал огня и металла, что было уже не до стрельбы: спрятаться бы куда-нибудь! В зем-лю зарыться!

Зал Филармонии заполняли слушатели. Приехали руководители Ленинградской партийной организации: А. А. Кузнецов, П. С. Попков, Я. Ф. Капустин, А. И.Манахов, Г. Ф. Бадаев. Рядом с Л. А. Говоровым сел ге-нерал Д. И. Холостов. Приготовились слушать писате-ли: Николай Тихонов, Вера Инбер, Всеволод Вишнев-ский, Людмила Попова…

И Карл Ильич Элиасберг взмахнул своей дирижерской палочкой. Позже он вспоминал:

«Не мне судить об успехе того памятного концерта. Скажу только, что с таким воодуше-влением мы не играли еще никогда. И в этом нет ни-чего удивительного: величественная тема Родины, на ко-торую находит зловещая тень нашествия, патетический реквием в честь павших героев — все это было близко, дорого каждому оркестранту, каждому, кто слушал нас в тот вечер. И когда переполненный зал взорвался ап-лодисментами, мне показалось, что я снова в мирном Ленинграде, что самая жестокая из всех войн, когда-ли-бо бушевавших на планете, уже позади, что силы разу-ма, добра и человечности победили».

А солдат Николай Савков, исполнитель другой — «огненной симфонии», после ее окончания вдруг напи-шет стихи:

…И когда в знак начала
Дирижерская палочка поднялась,
Над краем передним, как гром, величаво
Другая симфония началась —
Симфония наших гвардейских пушек,
Чтоб враг по городу бить не стал,
Чтоб город Седьмую симфонию слушал. …
И в зале — шквал,
И по фронту — шквал. …
А когда разошлись по квартирам люди,
Полны высоких и гордых чувств,
Бойцы опустили стволы орудий,
Защитив от обстрела площадь Искусств.

Эта операция так и называлась «Шквал». Ни один снаряд не упал на улицы города, ни один самолет не сумел подняться в воздух с вражеских аэродромов в то время, когда зрители шли на концерт в Большой зал филармонии, пока шел концерт, и когда зрители после завершения концерта возвращались домой или в свои воинские части. Транспорт не ходил, и люди шли к филармонии пешком. Женщины - в нарядных платьях. На исхудавших ленинградках они висели, как на вешалке. Мужчины - в костюмах, тоже будто с чужого плеча… К зданию филармонии прямо с передовой подъезжали военные машины. Солдаты, офицеры…

Концерт начался! И под гул канонады - Она, как обычно, гремела окрест - Невидимый диктор сказал Ленинграду: "Вниманье! Играет блокадный оркестр!.. " .

Те, кто не смог попасть в филармонию, слушали концерт на улице у репродукторов, в квартирах, в землянках и блин-дажах фронтовой полосы. Когда смолкли последние звуки, разразилась овация. Зрители аплодировали оркестру стоя. И вдруг из партера поднялась девочка, подошла к дирижеру и протянула ему огромный букет из георгинов, астр, гладиолусов. Для многих это было каким-то чудом, и они смотрели на девочку с каким-то радо-стным изумлением - цветы в умирающем от голода городе…

Поэт Николай Тихонов, вернувшись с концерта, за-писал в своем дневнике:

«Симфонию Шостаковича... иг-рали не так, может быть, грандиозно, как в Москве или Нью-Йорке, но в ленинградском исполнении было свое — ленинградское, то, что сливало музыкальную бу-рю с боевой бурей, носящейся над городом. Она роди-лась в этом городе, и, может быть, только в нем она и могла родиться. В этом ее особая сила».

Симфонию, которая транслировалась по радио и громкоговорителям городской сети, слушали не только жители Ленинграда, но и осаждавшие город немецкие войска. Как потом говорили, немцы просто обезумели, когда услышали эту музыку. Они-то считали, что город почти умер. Ведь еще год назад Гитлер обещал, что 9 августа немецкие войска пройдут парадным маршем по Дворцовой площади, а в гостинице «Астория» состоится торжественный банкет!!! Через несколько лет после войны двое туристов из ГДР, разыскавшие Карла Элиасберга, признавались ему: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть...»

Работу дирижера приравняли к подвигу, наградив орденом Красной Звезды «за борьбу с немецко-фашистскими захватчиками» и присвоив звание «Заслуженный деятель искусств РСФСР».

А для ленинградцев 9 августа 1942 года стало, по выражению Ольги Берггольц, «Днем Победы cреди войны». И символом этой Победы, символом торжества Человека над мракобесием стала Седьмая Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича.

Пройдут годы, и поэт Юрий Воронов, мальчиком переживший блокаду, напишет об этом в своих стихах: «…И музыка встала над мраком развалин, Крушила безмолвие темных квартир. И слушал ее ошарашенный мир… Вы так бы смогли, если б вы умирали?..».

« Спустя 30 лет, 9 августа 1972 года, наш оркестр, - вспоминает Ксения Маркьяновна Матус, -
вновь получил телеграмму от Шостаковича, уже тяжело больного и потому не приехавшего на исполнение:
«Сегодня, как и 30 лет назад, я всем сердцем с вами. Этот день живет в моей памяти, и я навсегда сохраню чувство глубочайшей благодарности к вам, восхищение вашей преданностью искусству, вашим артистическим и гражданским подвигом. Вместе с вами чту память тех участников и очевидцев этого концерта, которые не дожили до сегодняшнего дня. А тем, кто собрался сегодня здесь, чтобы отметить эту дату, шлю сердечный привет. Дмитрий Шостакович».

Состав оркестра: 2 флейты, альтовая флейта, флейта-пикколо, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, кларнет-пикколо, бас-кларнет, 2 фагота, контрафагот, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, 5 литавр, треугольник, бубен, малый барабан, тарелки, большой барабан, тамтам, ксилофон, 2 арфы, рояль, струнные.

История создания

Неизвестно когда именно, в конце 30-х или в 1940 году, но во всяком случае еще до начала Великой Отечественной войны Шостакович напи­сал вариации на неизменную тему - пассакалью, сходную по замыслу с Болеро Равеля. Он показывал ее своим младшим коллегам и ученикам (с осени 1937 года Шостакович преподавал в Ленинградской консерва­тории композицию и оркестровку). Тема простая, как бы приплясываю­щая, развивалась на фоне сухого стука малого барабана и разрасталась до огромной мощи. Сначала она звучала безобидно, даже несколько фри­вольно, но вырастала в страшный символ подавления. Композитор от­ложил это сочинение, не исполнив и не опубликовав его.

22 июня 1941 года его жизнь, как и жизнь всех людей в нашей стра­не, резко изменилась. Началась война, прежние планы оказались пере­черкнутыми. Все стали работать на нужды фронта. Шостакович вмес­те со всеми рыл окопы, дежурил во время воздушных тревог. Делал аранжировки для концертных бригад, отправлявшихся в действующие части. Естественно, роялей на передовых не было, и он перекладывал аккомпанементы для небольших ансамблей, делал другую необходи­мую, как ему казалось, работу. Но как всегда у этого уникального му­зыканта-публициста - как было с детства, когда в музыке передава­лись сиюминутные впечатления бурных революционных лет, - стал созревать крупный симфонический замысел, посвященный непосред­ственно происходящему. Он начал писать Седьмую симфонию. Летом была закончена первая часть. Ее он успел показать самому близкому другу И. Соллертинскому, который 22 августа уезжал в Новосибирск вместе с филармонией, художественным руководителем которой был многие годы. В сентябре, уже в блокированном Ленинграде, композитор создал вторую часть, показал ее коллегам. Начал работу над третьей частью.

1 октября по специальному распоряжению властей его вместе с же­ной и двумя детьми самолетом переправили в Москву. Оттуда, через полмесяца поездом он отправился дальше на восток. Первоначально планировалось ехать на Урал, но Шостакович решил остановиться в Куйбышеве (так в те годы называлась Самара). Здесь базировался Боль­шой театр, было много знакомых, которые на первое время приняли композитора с семьей к себе, но очень быстро руководство города выделило ему комнату, а в начале декабря - двухкомнатную квартиру. В нее по­ставили рояль, переданный на время местной музыкальной школой. Можно было продолжать работу.

В отличие от первых трех частей, созданных буквально на одномды­ хании, работа над финалом продвигалась медленно. Было тоскливо, тре­вожно на душе. Мать с сестрой остались в осажденном Ленинграде, пе­реживавшем самые страшные, голодные и холодные дни. Боль за них не оставляла ни на минуту. Плохо было и без Соллертинского. Компози­тор привык к тому, что друг всегда рядом, что с ним можно делиться самыми сокровенными мыслями - а это в те времена всеобщего доно­сительства становилось самой большой ценностью. Шостакович часто писал ему. Сообщал буквально обо всем, что можно было доверить цен­зурируемой почте. В частности, о том, что финал «не пишется». Не уди­вительно, что последняя часть долго не получалась. Шостакович пони­мал, что в симфонии, посвященной событиям войны, все ожидали торжественного победного апофеоза с хором, праздника грядущей побе­ды. Но для этого не было пока никаких оснований, а он писал так, как подсказывало сердце. Не случайно позднее распространилось мнение, что финал по значимости уступает первой части, что силы зла оказались воплощенными значительно сильнее, чем противостоящее им гумани­стическое начало.

27 декабря 1941 года Седьмая симфония была закончена. Конечно, Шостаковичу хотелось, чтобы ее исполнил любимый оркестр - оркестр Ленинградской филармонии под управлением Мравинского. Но он был далеко, в Новосибирске, а власти настаивали на срочной премьере: исполнению симфонии, которую композитор назвал Ленинградской и посвятил подвигу родного города, придавалось политическое значе­ние. Премьера состоялась в Куйбышеве 5 марта 1942 года. Играл ор­кестр Большого театра под управлением Самуила Самосуда.

Очень любопытно, что написал о симфонии «официальный писатель» того времени Алексей Толстой: «Седьмая симфония посвящена тор­жеству человеческого в человеке. Постараемся (хотя бы отчасти) проникнуть в путь музыкального мышления Шостаковича - в грозные темные ночи Ленинграда, под грохот разрывов, в зареве пожаров, оно привело его к написанию этого откровенного произведения. <...> Седь­мая симфония возникла из совести русского народа, принявшего без колебания смертный бой с черными силами. Написанная в Ленингра­де, она выросла до размеров большого мирового искусства, понятно­го на всех широтах и меридианах, потому что она рассказывает правду о человеке в небывалую годину его бедствий и испытаний. Симфония прозрачна в своей огромной сложности, она и сурова, и по-мужски лирична, и вся летит в будущее, раскрывающееся за рубежом победы человека над зверем.

Скрипки рассказывают о безбурном счастьице, - в нем таится беда, оно еще слепое и ограниченное, как у той птички, что «ходит весело по тропинке бедствий»... В этом благополучии из темной глубины неразрешенных противоречий возникает тема войны - короткая, сухая, четкая, похожая на стальной крючок. Оговариваемся, человек Седьмой симфонии - это некто типичный, обобщенный и некто - любимый автором. Национален в симфонии сам Шостакович, национальна его русская рассвирепевшая совесть, обрушив­шая седьмое небо симфонии на головы разрушителей.

Тема войны возникает отдаленно и вначале похожа на какую-то про­стенькую и жутковатую пляску, на приплясывание ученых крыс под дудку крысолова. Как усиливающийся ветер, эта тема начинает колы­хать оркестр, она овладевает им, вырастает, крепнет. Крысолов, со сво­ими железными крысами, поднимается из-за холма... Это движется война. Она торжествует в литаврах и барабанах, воплем боли и отчая­ния отвечают скрипки. И вам, стиснувшему пальцами дубовые пери­ла, кажется: неужели, неужели уже все смято и растерзано? В оркестре - смятение, хаос.

Нет. Человек сильнее стихии. Струнные инструменты начинают бо­роться. Гармония скрипок и человеческие голоса фаготов, могуществен­нее грохота ослиной кожи, натянутой на барабаны. Отчаянным биением сердца вы помогаете торжеству гармонии. И скрипки гармонизируют хаос войны, заставляют замолкнуть ее пещерный рев.

Проклятого крысолова больше нет, он унесен в черную пропасть вре­мени. Слышен только раздумчивый и суровый - после стольких потерь и бедствий - человеческий голос фагота. Возврата нет к безбурному счастьицу. Перед умудренным в страданиях взором человека - прой­денный путь, где он ищет оправдания жизни.

За красоту мира льется кровь. Красота - это не забава, не услада и не праздничные одежды, красота - это пересоздание и устроение ди­кой природы руками и гением человека. Симфония как будто прикасает­ся легким дуновением к великому наследию человеческого пути, и оно оживает.

Средняя (третья - Л. М. ) часть симфонии - это ренессанс, возрож­дение красоты из праха и пепла. Как будто перед глазами нового Данте силой сурового и лирического раздумья вызваны тени великого искус­ства, великого добра.

Заключительная часть симфонии летит в будущее. Перед слушателя­ми... раскрывается величественный мир идей и страстей. Ради этого сто­ит жить и стоит бороться. Не о счастьице, но о счастье теперь рассказы­вает могущественная тема человека. Вот - вы подхвачены светом, вы словно в вихре его... И снова покачиваетесь на лазурных волнах океана будущего. С возрастающим напряжением вы ожидаете... завершения огромного музыкального переживания. Вас подхватывают скрипки, вам нечем дышать, как на горных высотах, и вместе с гармонической бурей оркестра, в немыслимом напряжении вы устремляетесь в прорыв, в бу­дущее, к голубым городам высшего устроения...» («Правда», 1942, 16 февраля).

После куйбышевской премьеры симфонии прошли в Москве и Ново­сибирске (под управлением Мравинского), но самая замечательная, по­истине героическая состоялась под управлением Карла Элиасберга в осажденном Ленинграде. Чтобы исполнить монументальную симфо­нию с огромным составом оркестра, музыкантов отзывали из военных частей. Некоторых перед началом репетиций пришлось положить в боль­ницу - подкормить, подлечить, поскольку все простые жители города стали дистрофиками. В день исполнения симфонии - 9 августа 1942 года - все артиллерийские силы осажденного города были брошены на подавление огневых точек врага: ничто не должно было помешать зна­менательной премьере.

И белоколонный зал филармонии был полон. Бледные, истощенные ленинградцы заполнили его, чтобы услышать музыку, посвященную им. Динамики разносили ее по всему городу.

Общественность всего мира восприняла исполнение Седьмой как со­бытие огромной важности. Вскоре из-за рубежа стали поступать просьбы выслать партитуру. Между крупнейшими оркестрами западного полу­шария разгорелось соперничество за право первого исполнения симфо­нии. Выбор Шостаковича пал на Тосканини. Через мир, охваченный огнем войны, полетел самолет с драгоценными микропленками, и 19 июля 1942 года Седьмая симфония была исполнена в Нью-Йорке. Началось ее по­бедное шествие по земному шару.

Музыка

Первая часть начинается в ясном светлом до мажоре широкой, распевной мелодией эпического характера, с ярко выраженным русским нацио­нальным колоритом. Она развивается, растет, наполняется все большей мощью. Побочная партия также песенна. Она напоминает мягкую спокойную колыбельную. Заключение экспозиции звучит умиротворен­но. Все дышит спокойствием мирной жизни. Но вот откуда-то издалека раздается дробь барабана, а потом появляется и мелодия: примитивная, похожая на банальные куплеты шансонетки - олицетворение обыденно­сти и пошлости. Это начинается «эпизод нашествия» (таким образом, форма первой части - сонатная с эпизодом вместо разработки). Понача­лу звучание кажется безобидным. Однако тема повторяется одиннадцать раз, все более усиливаясь. Она не изменяется мелодически, только уплот­няется фактура, присоединяются все новые инструменты, потом тема из­лагается не одноголосно, а аккордовыми комплексами. И в результате она вырастает в колоссальное чудовище - скрежещущую машину уничтоже­ния, которая кажется, сотрет все живое. Но начинается противодействие. После мощной кульминации реприза наступает омраченной, в сгущенно минорных красках. Особенно выразительна мелодия побочной партии, сделавшаяся тоскливой, одинокой. Слышно выразительнейшее соло фагота. Это больше не колыбельная, а скорее плач, прерываемый мучительными спазмами. Лишь в коде впервые главная партия звучит в мажоре, утверж­дая наконец столь трудно доставшееся преодоление сил зла.

Вторая часть - скерцо - выдержано в мягких, камерных тонах. Пер­вая тема, излагаемая струнными, соединяет в себе светлую печаль и улыб­ку, чуть приметный юмор и самоуглубленность. Гобой выразительно исполняет вторую тему - романсовую, протяженную. Затем вступают другие духовые инструменты. Темы чередуются в сложной трехчастности, создавая образ привлекательный и светлый, в котором многие кри­тики усматривают музыкальную картину Ленинграда прозрачными бе­лыми ночами. Лишь в среднем разделе скерцо появляются иные, жесткие черты, рождается карикатурный, искаженный образ, исполненный лихорадочного возбуждения. Реприза скерцо звучит приглушенно и печаль­но.

Третья часть - величавое и проникновенное адажио. Оно открывает­ся хоральным вступлением, звучащим словно реквием по погибшим. За ним следует патетическое высказывание скрипок. Вторая тема близка скрипичной, но тембр флейты и более песенный характер передают, по словам самого композитора, «упоение жизнью, преклонение перед при­родой». Средний эпизод части отличается бурным драматизмом, романтической напряженностью. Его можно воспринимать как воспоминание о прошедшем, реакцию на трагические события первой части, обострен­ные впечатлением непреходящей красоты во второй. Реприза начинает­ся речитативом скрипок, еще раз звучит хорал, и все истаивает в таин­ственно рокочущих ударах тамтама, шелестящем тремоло литавр. Начинается переход к последней части.

В начале финала - то же еле слышное тремоло литавр, тихое звуча­ние скрипок с сурдинами, приглушенные сигналы. Происходит посте­пенное, медленное собирание сил. В сумеречной мгле зарождается глав­ная тема, полная неукротимой энергии. Ее развертывание колоссально по масштабам. Это образ борьбы, народного гнева. Его сменяет эпизод в ритме сарабанды - печальный и величественный, как память о пав­ших. А затем начинается неуклонное восхождение к торжеству заклю­чения симфонии, где главная тема первой части, как символ мира и гря­дущей победы, звучит ослепительно у труб и тромбонов.

Назад Вперёд

Внимание! Предварительный просмотр слайдов используется исключительно в ознакомительных целях и может не давать представления о всех возможностях презентации. Если вас заинтересовала данная работа, пожалуйста, загрузите полную версию.

Тема урока-экскурсии: “Знаменитая ленинградка”.

Цель урока:

• История создания Симфонии №7 Д.Д.Шостаковича в блокадном Ленинграде и за его пределами.
• Расширить знания о петербургских адресах, связанных с именем Д.Д.Шостаковича и его “Ленинградской” симфонией.

Задачи урока:

Образовательные:

• Расширить знания об адресах в Санкт-Петербурге, связанных с именем Д.Д.Шостаковича и его “Ленинградской” симфонией в процессе виртуальной экскурсии;
• Познакомить с особенностями драматургии симфонической музыки.

Воспитательные:

• Приобщение детей к истории блокадного Ленинграда через знакомство с историей создания “Ленинградской” симфонии, и её исполнения 9 августа 1942 года в Большом зале филармонии;
• Провести параллели с современностью: концерт симфонического оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева в Цхинвале 21 марта 2008 года, где был исполнен фрагмент Симфонии №7 Д.Д.Шостаковича.

Развивающие:

• Формирование музыкального вкуса;
• Развивать вокально-хоровые навыки;
• Формировать абстрактное мышление;
• Расширить кругозор учащихся через знакомство с новым репертуаром.

Тип урока: комбинированный

Форма урока: урок-экскурсия.

Методы:

• наглядный;
• игровой;
• объяснительно-иллюстративный.

Оборудование:

• компьютер;
• проектор;
• звукоусиливающая аппаратура (колонки);
• синтезатор.

Материалы:

• слайдовая презентация;
• видеофрагменты из фильма “Семь нот”;
• видеофрагменты из фильма-концерта “Валерий Гергиев. Концерт в Цхинвале. 2008”;
• нотный материал;
• текст песни “Никто не забыт” музыка Н.Никифоровой, слова М.Сидоровой;
• музыкальные фонограммы.

Конспект урока

Организационный момент

Презентация. Слайд №1 (Тема урока)

Звучит “Тема нашествия” из симфонии №7 “Ленинградской” Д.Д.Шостаковича. Дети входят в класс. Музыкальное приветствие.

Работа по теме урока

Опять война,
Опять Блокада, -
А может, нам о них забыть?

Я слышу иногда:
“Не надо,
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне".

И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда
Не права!

Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память - наша совесть.
Она, как сила, нам нужна.

Сегодня наша встреча посвящена одному из самых знаменательных событий, связанных с историей нашего города – 69-й годовщиной полного снятия блокады Ленинграда. А разговор пойдёт о музыкальном произведении, ставшем символом блокадного Ленинграда, о котором Анна Ахматова написала следующие строки:

А за мною, тайной сверкая
И назвавши себя Седьмая
На неслыханный мчалась пир...
Притворившись нотной тетрадкой,
Знаменитая ленинградка
Возвращалась в родной эфир.

О симфонии №7 Д.Д.Шостаковича. Сейчас я предлагаю Вам прослушать радиообращение Дмитрия Шостаковича. Передача из блокадного Ленинграда 16 сентября 1941 года.

Учитель: Ребята, как Вы думаете, почему Д.Д.Шостакович выступил по радио с этим сообщением, ведь симфония ещё не была закончена?

Ученики: Для жителей блокадного города это сообщение было очень важно. Это означало, что город продолжает жить и предавало сил и мужества в грядущей борьбе.

Учитель: Конечно, ну и потом Д.Д.Шостакович уже знал, что будет эвакуирован и ему лично хотелось поговорить с ленинградцами, с теми, кто останется в блокадном городе ковать Победу, сообщить эту новость.

Прежде чем продолжить разговор вспомните, пожалуйста, что такое симфония.

Ученики: Симфония – музыкальное произведение для симфонического оркестра, которое состоит из 4-х частей.

Презентация. Слайд №3 (определение симфонии)

Учитель: А симфония – это жанр программной музыки или нет?

Ученики: Как правило, симфония – это произведение не программной музыки, но симфония №7 Д.Д.Шостаковича является исключением, потому что у неё есть программное название – “Ленинградская”.

Учитель: И не только поэтому. Д.Д.Шостакович, в отличие от других подобных исключений, даёт название ещё и каждой из частей, и я предлагаю Вам с ними познакомиться.

Презентация. Слайд №4

Учитель: Сегодня мы совершим с Вами увлекательное путешествие по некоторым адресам в нашем городе, которые связаны с созданием и исполнением “Ленинградской” симфонии Д.Д.Шостаковича.

Презентация. Слайд №5

Учитель: Итак, я предлагаю Вам отправиться в Дом Бенуа, на Большой Пушкарской улице, дом №37.

Презентация. Слайд №6

Учитель: В этом доме c 1937 по 1941 год жил великий советский композитор Д.Д.Шостакович. Об этом нам сообщает мемориальная доска с горельефом Д. Д. Шостаковича, установленная со стороны Большой Пушкарской улицы. Именно в этом доме композитором были написаны первые три части его Седьмой (Ленинградской) симфонии.

Презентация. Слайд №7

А в курдонёре, открывающемся на Кронверкскую улицу, установлен его бюст.

Презентация. Слайд №8

Учитель: Финал симфонии, завершенный в декабре 1941 года, композитор создал уже в Куйбышеве, где на сцене Театра оперы и балета она и была впервые исполнена 5 марта 1942 года оркестром Большого театра Союза СССР под управлением С. А. Самосуда.

Презентация. Слайд №8

Учитель: Как Вы думаете, задумывались ли ленинградцы в блокадном городе об исполнении симфонии в Ленинграде?

Ученики: С одной стороны, главная цель, которая стояла перед голодными жителями блокадного города, это конечно же выжить. С другой стороны, мы знаем, что в блокадном Ленинграде работали театры, радио и наверняка нашлись энтузиасты, которые были одержимы желанием, во что бы то ни стало, исполнить “Ленинградскую” симфонию именно во время блокады, чтобы доказать всем, что город жив и поддержать обессиливших от голода ленинградцев.

Учитель: Совершенно верно. И теперь, когда симфония прозвучала в Куйбышеве, Москве, Ташкенте, Новосибирске, Нью-Йорке, Лондоне, Стокгольме, ленинградцы ждали ее в свой город, город, где она родилась... Но как же доставить в Ленинград партитуру симфонии. Ведь это 4 увесистых тетради?

Ученики: Я смотрела художественный фильм, который так и назывался “Ленинградская симфония”. Так вот в этом фильме партитуру в блокадный город доставил лётчик, по-моему, капитан, подвергая свою жизнь опасности. Он вёз в блокадный город лекарства и доставил партитуру симфонии.

Учитель: Да, фильм, о котором Вы упомянули, так и называется, и сценарий этой картины был написан в соответствии с реальными историческими событиями, правда немного изменёнными. Так лётчиком был двадцатилетний лейтенант Литвинов, который 2 июля 1942 года под сплошным огнем немецких зениток, прорвав огненное кольцо, доставил в блокадный город медикаменты и четыре объемистые нотные тетради с партитурой Седьмой симфонии. На аэродроме их уже ждали и увезли, как величайшую драгоценность.

Двадцатилетний лётчик-ленинградец
Особый рейс в далёкий тыл свершил.
Он все четыре получил тетради
И рядом со штурвалом положил.

И били вражьи пушки, и в полнеба
Вставала плотного огня стена,
Но лётчик знал: мы ждём не только хлеба,
Как хлеб, как жизнь, нам музыка нужна.

И он поднялся на семь тысяч метров,
Где только звёзды свет прозрачный льют.
Казалось: Не моторы и не ветры -
Оркестры мощные ему поют.

Через железное кольцо осады
симфония прорвалась и звучит....
В то утро партитуру он вручил
Оркестру фронтового Ленинграда!
И.Шинкоренко

Учитель: На следующий день в “Ленинградской правде” появилась коротенькая информация: “В Ленинград доставлена на самолете партитура Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Публичное исполнение ее состоится в Большом зале Филармонии”. А мы вернёмся к нашей карте с адресатами и наметим следующий маршрут.

Презентация. Слайд №5

Учитель: Единственным коллективом, оставшимся в Ленинграде, был Большой симфонический оркестр Ленинградского радиокомитета, и именно туда была доставлена партитура симфонии. Поэтому наш следующий адрес: Итальянская улица, дом №27, дом Радио. (Гиперссылка на слайд №10)

Презентация. Слайд №10

Учитель: Но когда главный дирижер Большого симфонического оркестра Ленинградского радиокомитета Карл Элиасберг раскрыл первую из четырех тетрадей партитуры, он помрачнел:

Презентация. Слайд №11

вместо обычных трех труб, трех тромбонов и четырех валторн у Шостаковича было вдвое больше. Да еще добавлены ударные! Мало того, на партитуре рукою Шостаковича написано: “Участие этих инструментов в исполнении симфонии обязательно”. И “обязательно” жирно подчеркнуто. Стало понятно, что с теми немногими музыкантами, кто еще остался в оркестре, симфонию не сыграть. Да и они свой последний концерт играли 7 декабря 1941 года.

Из воспоминаний Ольги Берггольц:

“Единственный оставшийся тогда в Ленинграде оркестр Радиокомитета убавился от голода за время трагической нашей первой блокадной зимы почти наполовину. Никогда не забыть мне, как темным зимним утром тогдашний художественный руководитель Радиокомитета Яков Бабушкин (в 1943 погиб на фронте) диктовал машинистке очередную сводку о состоянии оркестра: - Первая скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти... И все-таки эти оставшиеся в живых, страшно истощенные музыканты и руководство Радиокомитета загорелись идеей, во что бы то ни стало исполнить Седьмую в Ленинграде... Яша Бабушкин через городской комитет партии достал нашим музыкантам дополнительный паек, но все равно людей было мало для исполнения Седьмой симфонии...”

Как руководство Ленинградского радиокомитета вышли из создавшегося положения?

Ученики: Объявили по радио сообщение о приглашение в оркестр всех оставшихся в городе музыкантов.

Учитель: Именно с таким объявлением руководство радиокомитета обратилось к ленинградцам, но это не решило проблемы. Какие ещё есть предположения?

Ученики: Может быть, искали музыкантов в госпиталях?

Учитель: Не только искали, но и находили. Я хочу познакомить Вас с уникальным, на мой взгляд, историческим эпизодом.

Музыкантов искали по всему городу. Элиасберг, шатаясь от слабости, обходил госпитали. Ударника Жаудата Айдарова он отыскал в мертвецкой, где и заметил, что пальцы музыканта слегка шевельнулись. “Да он же живой!” - воскликнул дирижер, и это мгновение было вторым рождением Жаудата. Без него исполнение Седьмой было бы невозможным - ведь он должен был выбивать барабанную дробь в “теме нашествия”.

Учитель: Но музыкантов всё равно не хватало.

Ученики: А может пригласить желающих и научит их играть на музыкальных инструментах, которых не хватало.

Учитель: Ну, это уже из области фантастики. Нет, ребята. Решили просить помощи у военного командования: многие музыканты были в окопах - защищали город с оружием в руках. Просьбу удовлетворили. По распоряжению начальника Политического управления Ленинградского фронта, генерал-майора Дмитрия Холостова, музыканты, находившиеся в армии и на флоте, получили предписание прибыть в город, в Дом Радио, имея при себе музыкальные инструменты. И они потянулись. В документах у них значилось: “Командируется в оркестр Элиасберга”. А вот тут нам необходимо вернуться к карте, чтобы определиться со следующим пунктом нашего путешествия. (Гиперссылка на слайд №5 с картой и адресами).

Презентация. Слайд №5

Учитель: Я приглашаю Вас в Большой зал Филармонии имени Д.Д.Шостаковича по адресу Михайловская улица, дом №2.

Презентация. Слайд №12

Именно в этом легендарном зале начались репетиции. Они продолжались по пять-шесть часов утром и вечером, заканчиваясь иногда поздно ночью. Артистам были выданы специальные пропуска, разрешавшие хождение по ночному Ленинграду. А дирижеру сотрудники ГАИ даже подарили велосипед, и на Невском проспекте можно было увидеть высокого, предельно исхудавшего человека, старательно крутящего педали - спешащего на репетицию или в Смольный, или к Политехническому институту - в Политуправление фронта. В перерывах между репетициями дирижер спешил уладить многие другие дела оркестра.

А теперь подумайте, какой группе симфонического оркестра приходилось труднее всего?

Ученики: Вероятно, это группы духовых оркестров, особенно медных, потому что люди просто физически не могли дуть в духовые инструменты. Некоторые падали в обморок прямо на репетиции.

Учитель: Позже музыкантов прикрепили к столовой Горсовета - один раз в день они получали горячий обед.

Через несколько дней в городе появились афиши, расклеенные рядом с воззванием “Враг у ворот”.

Презентация. Слайд №13

Они извещали, что 9 августа 1942 года в Большом зале Ленинградской филармонии состоится премьера Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Играет Большой симфонический Оркестр Ленинградского радиокомитета. Дирижирует К. И. Элиасберг. Иногда прямо тут же, под афишей, стоял легкий столик, на котором лежали пачки с отпечатанной в типографии программой концерта.

Презентация. Слайд №14

За ним сидела тепло одетая бледная женщина – видно все еще не могла отогреться после суровой зимы. Около нее останавливались люди, и она протягивала им программу концерта, отпечатанную очень просто, ненарядно, одной только черной краской.

На первой страничке ее - эпиграф:

Презентация. Слайд №15

“Нашей борьбе с фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родному городу - Ленинграду я посвящаю свою Седьмую симфонию. Дмитрий Шостакович”. Пониже крупно: “СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ДМИТРИЯ ШОСТАКОВИЧА”. А в самом низу мелко: “Ленинград, 1942”. Эта программа служила входным билетом на первое исполнение в Ленинграде Седьмой симфонии 9 августа 1942 года. Билеты расходились очень быстро - все, кто мог ходить, стремились попасть на этот необычный концерт.

Готовились к концерту и на передовой. В один из дней, когда музыканты еще только расписывали партитуру симфонии, командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант Леонид Александрович Говоров пригласил к себе командиров-артиллеристов. Задача была поставлена кратко: Во время исполнения Седьмой симфонии композитора Шостаковича ни один вражеский снаряд не должен разорваться в Ленинграде! Удалось ли выполнить поставленную задачу?

Ученики: Да, артиллеристы засели за свои “партитуры”. Прежде всего, был произведен расчет времени.

Учитель: Что Вы имеете в виду?

Ученики: Исполнение симфонии длится 80 минут. Зрители начнут собираться в Филармонию заранее. Значит, плюс еще тридцать минут. Плюс столько же на разъезд публики из театра. 2 часа 20 минут гитлеровские пушки должны молчать. И следовательно, 2 часа 20 минут должны говорить наши пушки - исполнять свою “огненную симфонию”.

Учитель: Сколько на это потребуется снарядов? Каких калибров? Все следовало учесть заранее. И наконец, какие вражеские батареи следует подавить в первую очередь? Не изменили ли они свои позиции? Не подвезли ли новые орудия? Кто же мог ответить на эти вопросы?

Ученики: Ответить на эти вопросы предстояло разведке. Разведчики со своей задачей справились хорошо. На карты были нанесены не только батареи врага, но и его наблюдательные пункты, штабы, узлы связи.

Учитель: Пушки пушками, но вражескую артиллерию следовало еще и “ослепить”, уничтожив наблюдательные пункты, “оглушить”, прервав линии связи, “обезглавить”, разгромив штабы. Разумеется, для исполнения этой “огненной симфонии” артиллеристы должны были определить состав и своего “оркестра”. Кто же в него вошёл?

Ученики: В него вошли многие дальнобойные орудия, опытные артиллеристы, уже много дней ведущие контрбатарейную борьбу. “Басовую” группу “оркестра” составили орудия главного калибра морской артиллерии Краснознаменного Балтийского флота. Для артиллерийского сопровождения музыкальной симфонии фронт выделил три тысячи крупнокалиберных снарядов.

Учитель: А кто же был назначен “дирижёром” этого артиллерийского “оркестра”?

Ученики: “Дирижером” артиллерийского “оркестра” был назначен командующий артиллерией 42-й армии генерал-майор Михаил Семенович Михалкин.

Учитель: Приближался день премьеры. Вот проведена генеральная репетиция. Об этом свидетельствуют немногие дошедшие до нас фотодокументы.

Презентация. Слайд №16

Презентация. Слайд №17

Слушание и обсуждение

Девятое августа...
сорок второго...
Площадь Искусств...
Филармонии зал...
Люди города-фронта
симфонии строгой
Сердцем слушают звуки,
прикрыв глаза...
Показалось на миг им
безоблачным небо...
Вдруг в симфонию звуки
грозы ворвались.
И сразу лица, полные гнева.
И пальцы до боли в кресла впились.
И в зале колонны, как жерла пушек,
Нацелились в глубину –
Симфонию мужества
город слушал,
Забыв о войне
и вспомнив войну.
Н.Савков

Учитель: В симфонических произведениях, так же как и в произведениях сценического жанра, мы продолжаем разговор о драматургии. Я, надеюсь, Вы внимательно прослушали стихотворение Н.Савкова, и готовы дать мне ответ: в чем заключается основа драматургии этой симфонии?

Ученики: Драматургия этой симфонии построена на конфликте между советским народом с одной стороны и немецкими захватчиками с другой.

Ученики: Момент вторжения “темы нашествия” в “тему мирной жизни советского народа”.

Учитель: Одна из участниц легендарного исполнения Седьмой симфонии Шостаковича в блокадном Ленинграде гобоистка Ксения Матус вспоминала: “...Едва показался Карл Ильич, раздались оглушительные аплодисменты, весь зал встал, чтобы его приветствовать... И, когда мы отыграли, нам аплодировали тоже стоя. Откуда-то вдруг появилась девочка с букетиком живых цветов. Это было так удивительно!.. За кулисами все бросились обниматься друг с другом, целоваться. Это был великий праздник. Все-таки мы сотворили чудо. Вот так наша жизнь и стала продолжаться. Мы воскресли. Шостакович прислал телеграмму, поздравил нас всех”.

А сам, Карл Ильич Элиасберг позже он вспоминал: “Не мне судить об успехе того памятного концерта. Скажу только, что с таким воодушевлением мы не играли еще никогда. И в этом нет ничего удивительного: величественная тема Родины, на которую находит зловещая тень нашествия, патетический реквием в честь павших героев - все это было близко, дорого каждому оркестранту, каждому, кто слушал нас в тот вечер. И когда переполненный зал взорвался аплодисментами, мне показалось, что я снова в мирном Ленинграде, что самая жестокая из всех войн, когда-либо бушевавших на планете, уже позади, что силы разума, добра и человечности победили”.

А солдат Николай Савков, исполнитель другой - “огненной симфонии”, после ее окончания напишет стихи:

И когда в знак начала
Дирижерская палочка поднялась,
Над краем передним, как гром, величаво
Другая симфония началась -

Симфония наших гвардейских пушек,
Чтоб враг по городу бить не стал,
Чтоб город Седьмую симфонию слушал. ...
И в зале - шквал,
И по фронту - шквал. ...

Учитель: Эта операция так и называлась “Шквал”.

Во время исполнения, симфония транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети. Как Вы думаете, а враг слышал эту трансляцию?

Ученики: Думаю, что слышали.

Учитель: Тогда, попробуйте предположить, что они испытывали в этот момент?

Ученики: Я думаю, что немцы обезумели, когда это слышали. Они-то считали, что город мёртвый.

Учитель: Много позже, двое туристов из ГДР, разыскавшие Элиасберга, признались ему:

“Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть...”

А нам пора вернуться к карте и выбрать следующий адресат нашего виртуального путешествия. И мы с Вами отправимся на набережную реки Мойки, дом 20, в Академическую капеллу имени М.И.Глинки.

Презентация. Слайд №18

Учитель: Я вижу на Ваших лицах удивление, поскольку этот зал мы обычно посещали, когда разговор шёл о хоровой музыке, но на этой легендарной сцене проходят концерты и инструментальной музыки, с лёгкой руки Н.А.Римского-Корсакого, который организовал в Капелле инструментальные классы и симфонический оркестр.

Сегодня у нас с Вами есть уникальная возможность заглянуть в “святая святых”, а именно на репетицию симфонического оркестра, которым руководит, точнее руководил... Ну, есть предположение?

Ученики: Карл Ильич Элиасберг?!

Учитель: Да, друзья мои, сохранилась запись репетиции симфонического оркестра Ленинградского Радиокомитета под управлением К.И.Элиасберга, которая была сделана в этом зале в 1967 года. Думаю, что Вы догадались и над каким произведением работал маэстро со своими музыкантами.

Ученики: Ленинградская симфония Д.Д.Шостаковича.

Учитель: Да, самая узнаваемая тема из этой симфонии. Может быть кто-нибудь рискнёт предположить?

Ученики: Тема нашествия из первой части.

Учитель: Совершенно верно. Итак... (видеофрагмент)

А теперь последний адрес нашего виртуального путешествия, но я, думаю, не последний в истории легендарной симфонии. Мы с Вами отправляемся на Театральную площадь, дом №1,

Презентация. Слайд №19

По этому адресу находится Мариинский театр оперы и балета, художественным руководителем и главным дирижёром которого является Валерий Гергиев.

Презентация. Слайд №20

21 августа 2008 года фрагмент первой части симфонии был исполнен в разрушенном грузинскими войсками южноосетинском городе Цхинвале оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева

Презентация. Слайд №21

На ступенях разрушенного в результате артобстрела здания парламента симфония была призвана подчеркнуть параллель между грузино-южноосетинским конфликтом и Великой Отечественной войной. (видеофрагмент).

Я прошу Вас ответить на следующие вопросы. Во-первых, почему Валерий Гергиев для своего концерта в разрушенном грузинскими войсками Цхинвале выбирает произведение Д.Д.Шостаковича? Во-вторых, современна ли музыка Д.Д.Шостаковича?

Ученики: Ответы.

Решение кроссворда (фрагмент творческого проекта учащихся)

Рыдали яростно, навзрыд
Одной единой страсти ради
На полустанке — инвалид
И Шостакович — в Ленинграде.
Александр Межиров

Седьмая симфония Дмитрия Шостаковича имеет подзаголовок "Ленинградская". Но больше ей подходит название "Легендарная". И действительно история создания, история репетиций и история исполнения этого произведения стали практически легендами.

От замысла к воплощению

Считается, что замысел Седьмой симфонии возник у Шостаковича непосредственно сразу после нападения фашистов на СССР. Приведём и другие мнения.
Дирижёр Владимир Федосеев: " ... Шостакович писал о войне. Но при чем тут война! Шостакович был гений, он не писал про войну, он писал про ужасы мира, о том, что нам грозит. "Тема нашествия" ведь была написана задолго до войны и совсем по другому поводу. Но он нашел характер, выразил предчувствие".
Композитор Леонид Десятников: " ... с самой "темой нашествия" тоже не все окончательно ясно: высказывались соображения, что она была сочинена задолго до начала Великой Отечественной войны, и что Шостакович связывал эту музыку со сталинской государственной машиной и т. д." Есть предположение, что "тема нашествия" построена на одной из любимых мелодий Сталина - лезгинке.
Некоторые идут ещё дальше, утверждая, что Седьмая симфония первоначально задумывалась композитором как симфония о Ленине, и только война помешала её написанию. Музыкальный же материал использовался Шостаковичем в новом произведении, хотя никаких реальных следов "сочинения о Ленине" в рукописном наследии Шостаковича не обнаружено.
Указывают на фактурную схожесть "темы нашествия" со знаменитым "Болеро" Мориса Равеля, а также возможную трансформацию мелодии Франца Легара из оперетты "Весёлая вдова" (ария графа Данило Alsobitte, Njegus, ichbinhier... Dageh` ichzuMaxim).
Сам композитор писал: "Сочиняя тему нашествия, я думал о совсем другом враге человечества. Разумеется, я ненавидел фашизм. Но не только немецкий - ненавидел всякий фашизм".
Вернёмся к фактам. За июль - сентябрь 1941 года Шостакович написал четыре пятых своего нового сочинения. Завершение второй части симфонии в чистовой партитуре датировано 17-ым сентября. Время окончания партитуры третьей части обозначено также в чистовом автографе: 29 сентября.
Наиболее проблематична датировка начала работы над финалом. Известно, что в начале октября 1941 года Шостакович с семьёй был эвакуирован из осаждённого Ленинграда в Москву, а затем переехал в Куйбышев. Находясь в Москве, он сыграл готовые части симфонии в редакции газеты "Советское искусство" 11 октября группе музыкантов. "Даже беглое прослушивание симфонии в фортепианном исполнении автора позволяет говорить о ней, как о явлении громадного масштаба", - свидетельствовал один из участников встречи и отмечал..., что "Финала симфонии ещё нет."
В октябре-ноябре 1941 года страна переживала самый тяжёлый момент борьбы с захватчиками. В этих условиях оптимистический финал, задуманный автором ("В финале хочется сказать о прекрасной будущей жизни, когда враг будет разбит"), не ложился на бумагу. Художник Николай Соколов, живший в Куйбышеве по соседству с Шостаковичем, вспоминает: "Как-то я спросил Митю, почему он не кончает свою Седьмую. Он ответил: " ... Не могу пока писать... Гибнет столько наших людей!" ... Зато с какой энергией и радостью он засел за работу сразу же после известия о разгроме фашистов под Москвой! Очень быстро симфония была им закончена чуть ли не за две недели." Контрнаступление советских войск под Москвой началось 6 декабря, а первые значительные успехи принесло 9 и 16 декабря (освобождение городов Елец и Калинин). Сопоставление этих дат и срока работы, указываемого Соколовым (две недели), с датой окончания симфонии, проставленной в чистовой партитуре (27 декабря 1941), позволяет с большой уверенностью отнести начало работы над финалом на середину декабря.
Практически сразу же после окончания симфонии началось её разучивание с оркестром Большого театра под управлением Самуила Самосуда. Премьера симфонии состоялась 5 марта 1942 года.

"Секретное оружие" Ленинграда

Блокада Ленинграда - незабываемая страница в истории города, которая вызывает особое уважение к мужеству его жителей. Ещё живы свидетели блокады, приведшей к трагической гибели почти миллиона ленинградцев. На протяжении 900 дней и ночей город выдерживал осаду фашистских войск. Фашисты возлагали на взятие Ленинграда очень большие надежды. Захват Москвы предполагался уже после того, как падёт Ленинград. Сам же город должен был быть уничтожен. Враг окружил Ленинград со всех сторон.

Целый год он душил его железной блокадой, осыпал бомбами и снарядами, умертвлял голодом и холодом. И стал готовиться к последнему штурму. Уже напечатаны были во вражеской типографии билеты на торжественный банкет в лучшей гостинице города - 9 августа 1942 года.

Но враг не знал, что несколько месяцев назад в осаждённом городе появилось новое "секретное оружие". Его доставили на военном самолёте с медикаментами, которые так нужны были больным и раненным. Это были четыре больших объёмистых тетради, исписанными нотами. Их с нетерпением ждали на аэродроме и увезли, как величайшую драгоценность. Это была Седьмая симфония Шостаковича!
Когда дирижёр Карл Ильич Элиасберг, высокий и худой человек, взял в руки заветные тетради и стал их просматривать, радость на его лице сменилась огорчением. Чтобы эта грандиозная музыка зазвучала по-настоящему нужно было 80 музыкантов! Только тогда мир услышит её и убедится, что город, в котором жива такая музыка, никогда не сдастся, и что народ, создающий такую музыку, непобедим. Но где взять такое количество музыкантов? Дирижёр горестно перебирал в памяти скрипачей, духовиков, ударников, которые погибли в снегах долгой и голодной зимы. И тогда по радио объявили о регистрации оставшихся в живых музыкантов. Дирижер, шатаясь от слабости, обходил госпитали в поисках музыкантов. Ударника Жаудата Айдарова он отыскал в мертвецкой, где и заметил, что пальцы музыканта слегка шевельнулись. "Да он же живой!" - воскликнул дирижер, и это мгновение было вторым рождением Жаудата. Без него исполнение Седьмой было бы невозможным - ведь он должен был выбивать барабанную дробь в "теме нашествия".

С фронта потянулись музыканты. Тромбонист пришел из пулеметной роты, из госпиталя сбежал альтист. Валторниста отрядил в оркестр зенитный полк, флейтиста привезли на санках - у него отнялись ноги. Трубач притопал в валенках, несмотря на весну: распухшие от голода ноги не влезали в другую обувь. Сам дирижер был похож на собственную тень.
Но на первую репетицию они все же собрались. Руки одних огрубели от оружия, у других тряслись от истощения, но все старались изо всех сил держать инструменты, словно от этого зависела их жизнь. Это была самая короткая в мире репетиция, продолжавшаяся всего пятнадцать минут, - на большее у них не было сил. Но эти пятнадцать минут они играли! И дирижер, старавшийся не упасть с пульта, понял, что они исполнят эту симфонию. У духовиков дрожали губы, смычки струнников были как чугунные, но музыка-то звучала! Пусть слабо, пусть нестройно, пусть фальшиво, но оркестр играл. Несмотря на то, что на время репетиций - два месяца - музыкантам увеличили продуктовый паек, несколько артистов не дожили до концерта.

И был назначен день концерта - 9 августа 1942 года. Но враг по-прежнему стоял под стенами города и собирал силы для последнего штурма. Вражеские орудия взяли прицел, приказ на вылет ждали сотни вражеских самолётов. И немецкие офицеры ещё раз взглянули на пригласительные билеты на банкет, который должен был состояться после падения осаждённого города, 9 августа.

Почему они не стреляли?

Великолепный белоколонный зал был полон и встретил появление дирижёра овацией. Дирижёр поднял палочку, и мгновенно наступила тишина. Долго ли она продлится? Или враг обрушит сейчас шквал огня, чтобы помешать нам? Но палочка пришла в движение - и в зал ворвалась неслыханная прежде музыка. Когда музыка кончилась и вновь наступила тишина, дирижёр подумал: "Почему они сегодня не стреляли?" Отзвучал последний аккорд, и в зале на несколько секунд повисла тишина. И вдруг все люди встали в едином порыве - по их щекам катились слезы радости и гордости, а ладони раскалились от грома аплодисментов. Из партера на сцену выбежала девочка и преподнесла дирижеру букет полевых цветов. Через десятилетия отысканная ленинградскими школьниками-следопытами Любовь Шнитникова расскажет, что она специально выращивала цветы для этого концерта.

Почему же фашисты не стреляли? Нет, стреляли, вернее, пытались стрелять. Они целились в белоколонный зал, они хотели расстрелять музыку. Но 14-й артиллерийский полк ленинградцев обрушил за час до концерта на фашистские батареи лавину огня, обеспечив семьдесят минут тишины, необходимой для исполнения симфонии. Ни один вражеский снаряд не упал рядом с филармонией, ни что не мешало музыке звучать над городом и над миром, и мир, услышав её, поверил: этот город не сдастся, этот народ непобедим!

Героическая симфония XXвека

Рассмотрим собственно музыку Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Итак,
Первая часть написана в сонатной форме. Отклонением от классической сонатности является то, что вместо разработки идёт большой эпизод в виде вариаций ("эпизод нашествия"), а после него вводится дополнительный фрагмент разработочного характера.
Начало части воплощает в себе образы мирной жизни. Главная партия звучит широко и мужественно и имеет черты песни-марша. Вслед за ней появляется лирическая побочная партия. На фоне мягкого секундового "покачивания" альтов и виолончелей звучит светлая, напоминающая песню мелодия скрипок, которая чередуется с прозрачными хоральными аккордами. Прекрасен конец экспозиции. Звучание оркестра будто растворяется в пространстве, мелодия флейты-пикколо и засурдиненной скрипки поднимается всё выше и замирает, истаивая на фоне тихо звучащего ми-мажорного аккорда.
Начинается новый раздел - потрясающая картина нашествия агрессивной разрушительной силы. В тишине как бы издалека доносится едва слышная дробь барабана. Устанавливается автоматический ритм, не прекращающийся на всём протяжении этого страшного эпизода. Сама "тема нашествия" - механистическая, симметричная, разделённая на ровные отрезки по 2 такта. Тема звучит сухо, колко, с пощёлкиваниями. Первые скрипки играют стаккато, вторые ударяют обратной стороной смычка по струнам, альты играют пиццикато.
Эпизод построен в форме вариаций на мелодически неизменную тему. Тема проходит 12 раз, обрастая всё новыми голосами, раскрывая все свои зловещие стороны.
В первой вариации бездушно, мёртво в низком регистре звучит флейта.
Во второй вариации к ней на расстоянии полутора октав присоединяется флейта-пикколо.
В третьей вариации возникает тупо звучащий диалог: каждую фразу гобоя копирует фагот октавой ниже.
С четвёртой по седьмую вариацию агрессивность в музыке нарастает. Появляются медные духовые инструменты. В шестой вариации тема излагается параллельными трезвучиями, нагло и самодовольно. Музыка приобретает всё более жестокий, "звериный" облик.
В восьмой вариации она достигает устрашающей звучности fortissimo. Восемь валторн прорезывают грохот и лязганье оркестра "первобытным рёвом".
В девятой вариации тема переходит к трубам и тромбонам, сопровождаясь мотивом стона.
В десятой и одиннадцатой вариациях напряжение в музыке достигает почти немыслимой силы. Но тут происходит фантастический по гениальности музыкальный переворот, не имеющий аналогов в мировой симфонической практике. Резко меняется тональность. Вступает дополнительная группа медных инструментов. Несколько нот партитуры останавливают тему нашествия, звучит противостоящая ей тема сопротивления. Начинается эпизод битвы, невероятнейший по напряжённости и насыщенности. В пронзительных душераздирающих диссонансах слышатся крики, стоны. Нечеловеческим усилием Шостакович ведёт развитие к главной кульминации первой части - реквиему - плачу о погибших.

Константин Васильев. Нашествие

Начинается реприза. Главная партия широко излагается всем оркестром в маршевом ритме траурного шествия. С трудом узнаётся в репризе побочная партия. Прерывисто-усталый монолог фагота в сопровождении спотыкающихся на каждом шагу аккордами аккомпанемента. Всё время меняется размер. Это, по словам Шостаковича - "личная скорбь", для которой "уже и слёз не осталось".
В коде первой части трижды возникают картины минувшего, после призывного сигнала валторн. Будто в дымке проходят в своём первоначальном облике главная и побочная темы. И в самом конце зловеще напоминает о себе тема нашествия.
Вторая часть - необычное скерцо. Лирическое, небыстрое. В нём всё настраивает на воспоминания о довоенной жизни. Музыка звучит как бы вполголоса, в ней слышатся то отзвуки какого-то танца, то трогательно-нежной песни. Неожиданно прорывается аллюзия на "Лунную сонату" Бетховена, звучащая несколько гротескно. Что это? Не воспоминания ли немецкого солдата, сидящего в окопах вокруг осаждённого Ленинграда?
Третья часть предстаёт как образ Ленинграда. Её музыка звучит как жизнеутверждающий гимн прекрасному городу. Величавые, торжественные аккорды чередуются в ней с выразительными "речитативами" солирующих скрипок. Третья часть без перерыва переходит в четвёртую.
Четвёртая часть - могучий финал - полон действенности, активности. Шостакович считал его, наряду с первой частью, основным в симфонии. Он говорил, что эта часть соответствует его "восприятию хода истории, который неизбежно должен привести к торжеству свободы и человечности".
В коде финала использованы 6 тромбонов, 6 труб, 8 валторн: на фоне могучего звучания всего оркестра они торжественно возглашают главную тему первой части. Само проведение напоминает колокольный перезвон.

25-го сентября 1906-го года родился Дмитрий Дмитриевич Шостакович, которому судилось стать одним из самых исполняемых в мире композиторов. Позже он скажет: «Любите и изучайте великое искусство музыки: оно откроет вам целый мир высоких чувств, страстей, мыслей. Оно сделает вас духовно богаче, чище, совершеннее. Благодаря музыке вы найдёте в себе новые, неведомые вам прежде силы. Вы увидите жизнь в новых тонах и красках».

В день рождения великого композитора ХХ-го века предлагаем вам открыть мир страстей через искусство его музыки. Одно из важнейших произведений Дмитрия Дмитриевича Шостаковича - «Седьмая симфония ор. 60 «Ленинградская» до мажор».

Какая музыка была!

Какая музыка играла,

Когда и души и тела

Война проклятая попрала.

Какая музыка во всем,

Всем и для всех - не по ранжиру.

Осилим... Выстоим... Спасем...

Ах, не до жиру - быть бы живу...

Ее всегда трактовали как произведение, рисующее ужасы войны, фашизма и стойкость советского народа. Однако, симфонию Шостакович начал писать задолго до начала Великой Отечественной. Знаменитая тема первой части симфонии была написана Шостаковичем до начала Великой Отечественной войны — в конце 30-х годов или в 1940-м. Кто-то считает, что это были вариации на неизменную тему в форме пассакальи, по замыслу сходные с «Болеро» Мориса Равеля. Есть предположение, что «тема нашествия» построена на одной из любимых мелодий Сталина - лезгинке, согласно другому - Седьмая симфония первоначально задумывалась композитором как симфония о Ленине, и только война помешала её написанию.

Сам композитор писал: «Сочиняя тему нашествия, я думал о совсем другом враге человечества. Разумеется, я ненавидел фашизм. Но не только немецкий - ненавидел всякий фашизм».

В сентябре 1941-го года, в уже блокадном Ленинграде (блокада началась 8 сентября), Шостакович написал вторую часть и начал работу над третьей. Первые три части симфонии он писал в доме Бенуа на Каменноостровском проспекте. 1-го октября композитор вместе с семьёй был вывезен из Ленинграда; после недолгого пребывания в Москве он отправился в Куйбышев, где 27 декабря 1941-го года и была закончена симфония.

Премьера произведения состоялась 5 марта 1942 года в Куйбышевском театре оперы и балета оркестром ГАБТ СССР под управлением дирижёра Самуила Самосуда .

Зарубежная премьера Седьмой симфонии состоялась 19 июля 1942-го года в Нью-Йорке — её исполнил Симфонический оркестр Нью-Йоркского радио под управлением дирижёра Артуро Тосканини.

9 августа 1942-го года Седьмая симфония прозвучала в блокадном Ленинграде; оркестром Ленинградского радиокомитета дирижировал Карл Элиасберг .

На протяжении 900 дней и ночей город выдерживал осаду фашистских войск. В дни блокады некоторые музыканты умерли от голода. В мае самолёт доставил в осажденный город партитуру симфонии. Для восполнения численности оркестра пришлось отозвать музыкантов из военных частей. Исполнению придавалось исключительное значение; в день первого исполнения все артиллерийские силы Ленинграда были брошены на подавление огневых точек противника. Несмотря на бомбы и авиаудары, в филармонии были зажжены все люстры. Во время исполнения симфония транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети. Её слышали не только жители города, но и осаждавшие Ленинград немецкие войска. Много позже, двое туристов из ГДР, разыскавшие Элиасберга, признались ему:

«Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть»…

Новое произведение Шостаковича оказало сильное эстетическое воздействие на многих слушателей, заставив плакать, не скрывая слёз. В великой музыке нашло своё отражение объединяющее начало: вера в победу, жертвенность, безграничная любовь к своему городу и стране.

Солдатам голову кружа,

Трехрядка под накатом бревен

Была нужней для блиндажа,

Чем для Германии Бетховен.

И через всю страну струна

Натянутая трепетала,

Когда проклятая война

И души и тела топтала.

Стенали яростно, навзрыд,

Одной-единой страсти ради

На полустанке - инвалид,

И Шостакович - в Ленинграде.

Александр Межиров