После чтения этого романа осталось двойственное ощущение.

С одной стороны, роман действительно увлекателен – и непосредственно своими событиями, и тем историческим фоном, на котором они развиваются. За его персонажей переживаешь и им сочувствуешь. Автор, по его собственным словам, «своей темой выбрал патриотизм» – и это точно характеризует идейное содержание произведения. Книга должна была вызывать (и, наверно, вызывала) у её американских читателей чувство гордости за свою тогда ещё очень молодую страну. Сами слова «патриотизм» и «патриот» отнюдь не воспринимаются при чтении романа как затёртые и утратившие свою подлинную значимость избитые выражения. То же можно сказать и о слове «честь».

И при этом произведение вполне камерное – большая часть событий происходит с членами одной семьи Уортонов или с людьми, волею судеб оказавшимися достаточно близкими ей. Но в жизни этой семьи, как в капле воды, отразился весь драматизм – и героизм – исторической эпохи.

В романе находится место и юмору (например, в рассуждениях Ситгривса).

За рядом разбросанных по тексту высказываний (в частности, всё того же Ситгривса) явно просматривается отрицательное отношение Купера к рабству.

Порой повествование становится явно мелодраматичным или сентиментальным – но сделаем скидку на время и литературную обстановку.

С другой стороны, от прочитанного осталось ощущение некоторой нелепости.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

А главное, то, что Харпер на деле оказался всего лишь личиной самого Вашингтона – это, по-моему, полная нелепость, наносящая сильный удар по правдоподобию изложенного в романе. Главнокомандующий армией, на несколько дней покидающий свою ставку и в одиночку путешествующий по нейтральной территории, – абсурд. А если бы он был узнан кем-то из сочувствующих англичанам (тем более что его должны были бы знать в лицо сотни, если не тысячи людей) или же наткнулся на вражескую заставу? К тому же факт подобного перевоплощения не хранится в абсолютном секрете – он известен не только ближайшему окружению Вашингтона, но и, скажем, Данвуди.

У меня по мере чтения возникло и окрепло мнение, что Харпер – это некий высокопоставленный чин в штабе у Вашингтона, исполняющий функции начальника разведки (точно так же, как в действительной жизни аналогичную роль играл упомянутый Купером в предисловии мистер Х. – реальный Джон Джей), а отнюдь не Вашингтон. Это мнение не было опровергнуто даже допускающей разные толкования фразой о Харпере, сказанной Вашингтоном при его прощальной встрече с Бёрчем.

Лишь после прочтения романа, просматривая его обзоры в разных источниках, я наткнулся на неоднократное отождествление Харпера с самим Вашингтоном.

Под конец я задался вопросом: а какие произведения русской литературы (столь же молодой, как и американская, если вести отсчет от XVIII столетия) примерно того же времени по своей тематике и идейной направленности хотя бы приблизительно соответствуют «Шпиону» Купера? Мне пришла на ум «Капитанская дочка» Пушкина. События обеих книг хронологически довольно близки (1780 год и 1773–1775); в сюжетах можно найти ряд параллелей (например: героиня спасает героя от грозящей тому по решению военного суда смерти, случайно встретившись с первым лицом государства, при этом не зная, с кем в действительности она разговаривает).

Оценка: 8

Шпион - первый роман Джеймса Фенимора Купера, принёсший ему известность не только в Америке, но и в Европе. Перевод на множество языков и тысячи переизданий тому подтверждение. В центре романа жизнь одного простого, на первый взгляд, разносчика, чья жизнь состоит в том, чтобы подороже продать товар. Однако, по мере чтения мы узнаём, что Гарви Бёрч,главный герой, не так уж и прост, ибо желание американской армии во что бы то не стало повесить сего человека есть тому доказательство. Лишь в конце романа раскрывается вся правда о судьбе Гарви, который оказался честным и самоотверженным патриотом, верно служившим своей родине. Самое интересное, что история, поведанная в романе, основывается на реальных событиях

Читая роман «Шпион» , не перестаёшь удивляться, насколько тонким психологом является Фенимор Купер. В произведение огромное количество действующих лиц, однако, как ярко он описал каждого из низ. Насколько живо автор представил отношения, чувства,переживание и наконец диалоги каждого персонажа. Читая это произведение, полностью погружаешься в атмосферу конца XVIII века. Может, кому-то может и показаться такое повествование слишком растянутым, и будет тот человек в чём-то прав, но мне столь подробное описание быта и жизни людей того времени оказалось по душе. Да и к тому же в центре внимания столь интересная, таинственная и в то же время печальная история войны за независимость Соединённых Штатов Америки. Автор прекрасно передал дух войны, превосходно описал военный устрой, и то, что эта война привнесла.Как из-за столь ужасного события рушатся семьи, как погибают не в чём не повинные люди, как появляются мародёры, пользующиеся тяжелой ситуацией в стране. Но и конечно же любовь. Сможет ли молодая и чувственная, ранимая девушка полюбить бравого, смелого майора Виргинской кавалерии?

Такие произведения, я считаю, обязательно стоит читать. Подобные романы, безусловно, входят в золотой фонд мировой литературы.

Джеймс Фенимор-Купер «Шпион, или повесть о нейтральной территории»
James Fenimore Cooper «The Spy: A Tale of Neutral Ground»

Начало американской литературы
Джеймс Фенимор-Купер был хорошо знаком с Джоном Джеем — авторитетным в Америке политическим деятелем, стоявшим у истоков американской государственности. Не однажды Джей рассказывал своему более молодому товарищу о событиях великих лет революции, людях, которых знал, с которыми встречался, известных и не знаменитых.
Однажды он поведал Куперу о судьбе мелкого фермера, исполнявшего во время войны за независимость поручений командования континентальных войск в тылу английской армии. Фермера Купер превратил в мелкого торговца-разносчика Гарви Бёрча и посвятил ему свой роман «Шпион, или повесть о нейтральной территории».
В первой четверти ХIХ века американской литературы не существовало. Немногочисленные литераторы Соединённых Штатов в основном копировали английских коллег. «Мы мечтали о том дне, когда на американской почве и исключительно из наших материалов будет воздвигнуто здание исторического романа во всей его национальной силе» — писал тогда один из литературных критиков. Поэтому, когда в конце декабря 1821 года «Шпион» вышел из печати, его ожидал огромный успех, а Купер сразу стал знаменит. За следующие шесть месяцев «Шпион» был переиздан а Нью-Йорке ещё трижды. Через два месяца после выхода в Нью-Йорке, был опубликован в Лондоне, затем переведён на французский, испанский, итальянский, немецкий языки. В 1825 году его прочли в Москве по-русски.
Считается, что «Шпион» сыграл первостепенную роль в становлении американской литературы.

Кто вы, Гарви Бёрч?

Почтенную публику всегда интересовал вопрос, кто является прототипом Гарви Бёрча? Купер никогда на него не отвечал, ссылаясь на то, что его информатор имени не называл. Более того, до конца жизни писатель держал в тайне и имя Джона Джея, представляя его «господином Х».
Но вот в 1828 году в Нью-Йорке вышла небольшая книга некоего Г. Барнума «Шпион без маски, или мемуары Инока Кросби, он же Гарви Бёрч….»
В то время Купер жил в Европе и узнал о книге только после ее переиздания три года спустя. «В Америке появился негодяй, утверждающий что он-то и является прототипом моего «шпиона»…Я никогда не слышал о нём…» — сообщал он в частном письме.
В 1850 году Купер снова вернулся к этой теме в одном из писем и опять подтвердил, что Кросби к его книге отношения не имел.
Впоследствии было установлено, что Инок Кросби во время войны за независимость фермерствовал в штате Нью-Йорк, там же, где действовал герой Купера, и действительно был тайным агентом Джона Джея. Но сходства его с Гарви Бёрчем не было. Так же неизвестно, какое он имел отношение к книжке Барнума.

Отрывок из романа
«Он снял шарф с шеи, затем плащ из синего сукна, и перед внимательными взорами членов семейного кружка предстал высокий, на редкость хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти. Его черты выражали чувство собственного достоинства и сдержанность; у него был прямой нос, близкий по типу к греческому; спокойные серые глаза смотрели задумчиво, даже, пожалуй, печально; рот и подбородок говорили о смелости и сильном характере. Его дорожный наряд был прост и скромен, однако так одевались его соотечественники из высших слоев общества; парика на нем не было, и причесывал он волосы, как военные, а в стройной, удивительно складной фигуре сказывалась военная выправка. Внешность незнакомца была столь внушительна и так явно обличала в нем джентльмена, что, когда он снял с себя лишнюю одежду, дамы привстали и вместе с хозяином дома еще раз поклонились ему в ответ на приветствие, с которым он снова к ним обратился «.

Нельзя представить себе американскую литературу без творчества Джеймса Купера. Он был автором своего времени. Писал на те темы, которые были наиболее востребованными. А интересовали людей прежде всего романтические представления о прошлом. Недавно образовавшееся американское государство испытывало острую необходимость в восполнении подобных пробелов, поскольку в Европе сюжетов хватало с избытком, а Новый Свет не знал откуда черпать вдохновение. Купер не заглядывал настолько далеко, чтобы можно было охватить большой исторический промежуток. Он поставил себе целью описать становление государства Северо-Американских штатов, чем и занимался на протяжении всей жизни, найдя даже место влиянию переселенцев на коренное население. Одним из первых исторических романов, события которого происходят в Северной Америке, стал “Шпион” Купера. Он же стал второй книгой автора.

Романтизм XIX века – специфическая литература. Обычно им интересуется подрастающее поколение, стремящееся лучше познать мир через чьи-то приключения. Как здорово, когда ты становишься причастным к величественным и мудрым индейцам или примеряешь на себя маску шпиона, болея душой за главного персонажа с благородными порывами во благо процветания Родины. При этом у романтизма есть отрицательные черты, понятные уже из самого его названия – автор приукрашивает действительность, наделяет персонажей чрезмерными качествами, исходя из их добрых или злых изначальных побуждений. Серьёзно такую литературу рассматривать не стоит, чтобы не выработались стойкие заблуждения. К сожалению, Купер писал так, что многие поколения читателей думают об истории Америки далеко не то, о чём им следовало бы думать.

“Шпион” не является уникальным произведением в плане построения сюжета. Все художественные приёмы для передачи повествовательных моментов до Купера начал использовать Вальтер Скотт, оказавший на своих последователей огромное влияние. Разница лишь в одном – Купер вместо шотландских мотивов использует американские. А так как выбор был у него не особо большой, то его интерес приковывало наиболее значимое событие в виде Войны за независимость Северо-Американских колоний от Британской метрополии. Эта тема не раз будет затронута Купером, став связующим элементом. Пока сам Купер не знает, о чём будет писать в будущем, да и как писатель он толком ещё не состоялся, поэтому не стоит питать надежд на интересный сюжет, ярких персонажей и запоминающиеся события. Всё будет в меру удовлетворительно, да без похвал.

Сказать о “Шпионе” практически нечего. Купер ещё не может ладно построить повествование, зацикливаясь на одних и тех же моментах. Действующие лица могут от корки до корки мусолить тему ампутации ноги, размышляя об этом в различных плоскостях. И когда придёт пора ногу всё-таки ампутировать, как читатель выяснит, что этого не произойдёт. Может писатель шёл на это сознательно, не желая травмировать психику читателя столь варварским отношением к человеческой плоти. Всё у Купера идеализировано, высокопарно и до неприличия красиво. Поэтому допустить калечащую операцию над кем бы то ни было Купер не в состоянии. Ему мешает трепетное отношение к происходящим событиям, что порой свойственно начинающим писателям, не желающим предлагать на суд читателя какое-либо кощунство.

Может современный читатель избалован, привыкнув к разжёванным сюжетам. Может современный читатель желает видеть в книге описание в другой манере, где обязательно должно быть место страданиям. Может есть другие причины. Но романтизм… Стоит порадоваться, что творчество Купера остаётся востребованным. Оно действительно достойно внимания. И если задуматься, оно гораздо лучше того, чем нынешние писатели в своём большинстве пытаются одарить литературу.

Дополнительные метки: купер шпион или повесть о нейтральной территории критика, шпион или повесть о нейтральной территории анализ, шпион или повесть о нейтральной территории отзывы, шпион или повесть о нейтральной территории рецензия, шпион или повесть о нейтральной территории книга, James Fenimore Cooper, The Spy A Tale of the Neutral Ground

Джеймс Фенимор Купер

Шпион, или Повесть о нейтральной территории

Его лицо, спокойствие храня.

Скрывало жар души и тайный пыл.

И, чтоб не выдать этого огня,

Его холодный ум ни страже был, -

Так пламя Этны меркнет в свете дня

Томас Кэмпбелл, “Гертруда из Вайоминга"

Однажды вечером на исходе 1780 года по одной из многочисленных небольших долин графства Вест-Честер ехал одинокий всадник. Пронизывающая сырость и нарастающая ярость восточного ветра, несомненно, предвещали бурю, которая, как здесь часто бывает, порой длится несколько дней. Но напрасно всадник зорким глазом всматривался в темноту, желая найти подходящее для себя убежище, где он мог бы укрыться от дождя, уже начавшего сливаться с густым вечерним туманом. Ему попадались только убогие домишки людей низкого звания, и, принимая во внимание непосредственную близость войск, он считал неразумным и даже опасным в каком-нибудь из них остановиться.

После того как англичане завладели островом Нью-Йорк, территория графства Вест-Честер стала ничьей землей, и до самого конца войны американского народа за независимость здесь действовали обе враждующие стороны. Значительное число жителей - то ли в силу родственных привязанностей, то ли из страха, - вопреки своим чувствам и симпатиям, придерживались нейтралитета. Южные города, как правило, подчинялись королевской власти, тогда как жители северных городов, находя опору в близости континентальных войск, смело отстаивали свои революционные взгляды и право на самоуправление. Многие, однако, носили маску, которую еще не сбросили к этому времени; и не один человек сошел в могилу с позорным клеймом врага законных прав своих соотечественников, хотя втайне был полезным агентом вождей революции; с другой стороны, если бы открыть секретные шкатулки кой-кого из пламенных патриотов, можно было бы вытащить на" свят божий королевские охранные грамоты , спрятанные под британскими золотыми монетами.

Заслышав стук копыт благородного коня, каждая фермерша, мимо жилища которой проезжал путник, боязливо приоткрывала дверь, чтобы взглянуть на незнакомца, и, возможно, обернувшись назад, сообщала результаты своих наблюдений мужу, стоявшему в глубине дома наготове к бегству в соседний лес, где он обычно прятался, если ему грозила опасность. Долина была расположена примерно в середине графства, довольно близко от обеих армий, поэтому нередко случалось, что обобранный одной стороной получал обратно свое имущество от другой. Правда, ему не всегда возвращали его же добро; пострадавшему иногда возмещали понесенный им урон даже с избытком за пользование его собственностью. Впрочем, в этой местности законность то и дело нарушалась, и решения принимались в угоду интересам и страстям тех, кто был сильнее, Появление несколько подозрительного на вид незнакомца верхом на коне, хотя и без военной сбруи, но все же гордом и статном, как и его седок, вызывало у глазевших на них обитателей окрестных ферм множество догадок; в иных же случаях, у людей с неспокойной совестью, - и немалую тревогу.

Изнуренному необычайно тяжелым днем всаднику не терпелось поскорее укрыться от бури, бушевавшей все сильнее, и теперь, когда вдруг полил крупными каплями косой дождь, он решил просить приюта в первом же попавшемся жилье. Ему не пришлось долго ждать; проехав через шаткие ворота, он, не слезая с седла, громко постучался во входную дверь весьма неказистого дома. В ответ на стук показалась средних лет женщина, внешность которой столь же мало располагала к себе, как и ее жилище. Увидев у порога всадника, освещенного ярким светом пылающего очага, женщина испуганно отпрянула и наполовину прикрыла дверь; когда она спросили приезжего, что ему угодно, на ее лице вместе с любопытством отразился страх.

Хотя полузакрытая дверь не позволила путнику как следует разглядеть убранство комнаты, но и то, что он заметил, заставило его снова устремить пристальный взор в темноту в надежде отыскать более приветливый кров; однако, с трудом скрывая отвращение, он попросил дать ему приют. Женщина слушала с явным неудовольствием и прервала его, не дав закончить фразу.

Не скажу, чтоб я охотно пускала в дом незнакомых: времена нынче тревожные, - сказала она развязно, резким голосом. - Я бедная одинокая женщина. Дома только старый хозяин, а какой от него прок! Вот в полумиле отсюда, дальше по дороге, есть усадьба, уж там-то вас примут и даже денег не спросят. Я уверена, что им это будет куда удобнее, а мне приятнее - ведь Гарви нет дома. Хотела б я, чтоб он послушался добрых советов и спросил скитаться; денег у него теперь порядочно, пора бы ему образумиться и зажить так, как другие люди его лет и достатка. Но Гарви Бёрч делает все по-своему и в конце концов помрет бродягой!

Всадник не стал больше слушать. Следуя совету ехать дальше по дороге, он медленно повернул коня к воротам, плотнее запахнул полы широкого плаща, готовясь снова пуститься навстречу буре, но последние слова женщины остановили его.

Так, значит, здесь живет Гарви Бёрч? - невольно вырвалось у него, однако он сдержал себя и ничего больше не добавил.

Нельзя сказать, что он здесь живет, - ответила женщина и, быстро переведя дух, продолжала:

Он тут почти не бывает, а если и бывает, то так редко, что я с трудом узнаю его, когда он удостоит показаться своему бедному старому отцу и мне. Конечно, мне все равно, вернется ли он когда-нибудь домой… Значит, первая калитка слева… Ну, а мне-то мало дела до того, явится Гарви сюда когда-нибудь или, нет… - И она резко захлопнула дверь перед всадником, который рад был проехать еще полмили до более подходящего и более надежного жилища.

Было еще достаточно светло, и путник разглядел, что земли вокруг строения, к которому он подъехал, хорошо обработаны. Это был длинный низкий каменный дом с двумя небольшими флигелями. Протянувшаяся во всю длину фасада веранда с аккуратно выточенными деревянными столбами, хорошее состояние ограды и надворных построек - все это выгодно отличало усадьбу от простых окрестных ферм. Всадник поставил лошадь за угол дома, чтобы хоть немного защитить ее от дождя и ветра, перекинул на руку свою дорожную сумку и постучал в дверь. Вскоре появился старик негр; очевидно, не считая нужным докладывать своим господам о посетителе, слуга впустил его, сперва с любопытством оглядев при свете свечи, которую держал в руке. Негр ввел путника в удивительно уютную гостиную, где горел камин, столь приятный в хмурый октябрьский вечер, когда бушует восточный ветер. Незнакомец отдал сумку заботливому слуге, вежливо попросил старого джентльмена, который поднялся навстречу, дать ему пристанище, поклонился трем дамам, занимавшимся рукоделием, и начал освобождаться от верхней одежды.

Он снял шарф с шеи, затем плащ из синего сукна, и перед внимательными взорами членов семейного кружка предстал высокий, на редкость хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти. Его черты выражали чувство собственного достоинства и сдержанность; у него был прямой нос, близкий по типу к греческому; спокойные серые глаза смотрели задумчиво, даже, пожалуй, печально; рот и подбородок говорили о смелости и сильном характере. Его дорожный наряд был прост и скромен, однако так одевались его соотечественники из высших слоев общества; парика на нем не было, и причесывал он волосы, как военные, а в стройной, удивительно складной фигуре сказывалась военная выправка. Внешность незнакомца была столь внушительна и так явно обличала в нем джентльмена, что, когда он снял с себя лишнюю одежду, дамы привстали и вместе с хозяином дома еще раз поклонились ему в ответ на приветствие, с которым он снова к ним обратился.

Хозяин дома был несколькими годами старше путешественника; его манера держаться, платье, окружающая обстановка - все говорило о том, что он повидал свет и принадлежит к высшему кругу. Дамское общество состояло из незамужней особы лет сорока и двух юных девушек по меньшей мере вдвое моложе ее. Краски поблекли на лице старшей леди, но чудесные глаза и волосы делали ее очень привлекательной; очарование придавало ей и милое, приветливое обхождение, каким далеко не всегда могут похвастать многие более молодые женщины. Сестры - сходство между девушками свидетельствовало об их близком родстве - были в полном расцвете молодости; румянец - неотъемлемое свойство вест-честерской красавицы, рдел на их щеках, а глубокие голубые глаза сияли тем блеском, который пленяет наблюдателя и красноречиво говорит о душевной чистоте и покое.

Джеймс Фенимор Купер

Шпион, или Повесть о нейтральной территории

Его лицо, спокойствие храня.

Скрывало жар души и тайный пыл.

И, чтоб не выдать этого огня,

Его холодный ум ни страже был, -

Так пламя Этны меркнет в свете дня

Томас Кэмпбелл, “Гертруда из Вайоминга"

Однажды вечером на исходе 1780 года по одной из многочисленных небольших долин графства Вест-Честер note 1 ехал одинокий всадник. Пронизывающая сырость и нарастающая ярость восточного ветра, несомненно, предвещали бурю, которая, как здесь часто бывает, порой длится несколько дней. Но напрасно всадник зорким глазом всматривался в темноту, желая найти подходящее для себя убежище, где он мог бы укрыться от дождя, уже начавшего сливаться с густым вечерним туманом. Ему попадались только убогие домишки людей низкого звания, и, принимая во внимание непосредственную близость войск, он считал неразумным и даже опасным в каком-нибудь из них остановиться.

После того как англичане завладели островом Нью-Йорк, территория графства Вест-Честер стала ничьей землей, и до самого конца войны американского народа за независимость здесь действовали обе враждующие стороны. Значительное число жителей - то ли в силу родственных привязанностей, то ли из страха, - вопреки своим чувствам и симпатиям, придерживались нейтралитета. Южные города, как правило, подчинялись королевской власти, тогда как жители северных городов, находя опору в близости континентальных note 2 войск, смело отстаивали свои революционные взгляды и право на самоуправление. Многие, однако, носили маску, которую еще не сбросили к этому времени; и не один человек сошел в могилу с позорным клеймом врага законных прав своих соотечественников, хотя втайне был полезным агентом вождей революции; с другой стороны, если бы открыть секретные шкатулки кой-кого из пламенных патриотов, можно было бы вытащить на свет божий королевские охранные грамоты note 3, спрятанные под британскими золотыми монетами.

Заслышав стук копыт благородного коня, каждая фермерша, мимо жилища которой проезжал путник, боязливо приоткрывала дверь, чтобы взглянуть на незнакомца, и, возможно, обернувшись назад, сообщала результаты своих наблюдений мужу, стоявшему в глубине дома наготове к бегству в соседний лес, где он обычно прятался, если ему грозила опасность. Долина была расположена примерно в середине графства, довольно близко от обеих армий, поэтому нередко случалось, что обобранный одной стороной получал обратно свое имущество от другой. Правда, ему не всегда возвращали его же добро; пострадавшему иногда возмещали понесенный им урон даже с избытком за пользование его собственностью. Впрочем, в этой местности законность то и дело нарушалась, и решения принимались в угоду интересам и страстям тех, кто был сильнее. Появление несколько подозрительного на вид незнакомца верхом на коне, хотя и без военной сбруи, но все же гордом и статном, как и его седок, вызывало у глазевших на них обитателей окрестных ферм множество догадок; в иных же случаях, у людей с неспокойной совестью, - и немалую тревогу.

Изнуренному необычайно тяжелым днем всаднику не терпелось поскорее укрыться от бури, бушевавшей все сильнее, и теперь, когда вдруг полил крупными каплями косой дождь, он решил просить приюта в первом же попавшемся жилье. Ему не пришлось долго ждать; проехав через шаткие ворота, он, не слезая с седла, громко постучался во входную дверь весьма неказистого дома. В ответ на стук показалась средних лет женщина, внешность которой столь же мало располагала к себе, как и ее жилище. Увидев у порога всадника, освещенного ярким светом пылающего очага, женщина испуганно отпрянула и наполовину прикрыла дверь; когда она спросила приезжего, что ему угодно, на ее лице вместе с любопытством отразился страх.

Хотя полузакрытая дверь не позволила путнику как следует разглядеть убранство комнаты, но и то, что он заметил, заставило его снова устремить пристальный взор в темноту в надежде отыскать более приветливый кров; однако, с трудом скрывая отвращение, он попросил дать ему приют. Женщина слушала с явным неудовольствием и прервала его, не дав закончить фразу.

Не скажу, чтоб я охотно пускала в дом незнакомых: времена нынче тревожные, - сказала она развязно, резким голосом. - Я бедная одинокая женщина. Дома только старый хозяин, а какой от него прок! Вот в полумиле отсюда, дальше по дороге, есть усадьба, уж там-то вас примут и даже денег не спросят. Я уверена, что им это будет куда удобнее, а мне приятнее - ведь Гарви нет дома. Хотела б я, чтоб он послушался добрых советов и бросил скитаться; денег у него теперь порядочно, пора бы ему образумиться и зажить так, как другие люди его лет и достатка. Но Гарви Бёрч делает все по-своему и в конце концов помрет бродягой!

Всадник не стал больше слушать. Следуя совету ехать дальше по дороге, он медленно повернул коня к воротам, плотнее запахнул полы широкого плаща, готовясь снова пуститься навстречу буре, но последние слова женщины остановили его.

Так, значит, здесь живет Гарви Бёрч? - невольно вырвалось у него, однако он сдержал себя и ничего больше не добавил.

Нельзя сказать, что он здесь живет, - ответила женщина и, быстро переведя дух, продолжала:

Он тут почти не бывает, а если и бывает, то так редко, что я с трудом узнаю его, когда он удостоит показаться своему бедному старому отцу и мне. Конечно, мне все равно, вернется ли он когда-нибудь домой… Значит, первая калитка слева… Ну, а мне-то мало дела до того, явится Гарви сюда когда-нибудь или, нет… - И она резко захлопнула дверь перед всадником, который рад был проехать еще полмили до более подходящего и более надежного жилища.

Было еще достаточно светло, и путник разглядел, что земли вокруг строения, к которому он подъехал, хорошо обработаны. Это был длинный низкий каменный дом с двумя небольшими флигелями. Протянувшаяся во всю длину фасада веранда с аккуратно выточенными деревянными столбами, хорошее состояние ограды и надворных построек - все это выгодно отличало усадьбу от простых окрестных ферм. Всадник поставил лошадь за угол дома, чтобы хоть немного защитить ее от дождя и ветра, перекинул на руку свою дорожную сумку и постучал в дверь. Вскоре появился старик негр; очевидно, не считая нужным докладывать своим господам о посетителе, слуга впустил его, сперва с любопытством оглядев при свете свечи, которую держал в руке. Негр ввел путника в удивительно уютную гостиную, где горел камин, столь приятный в хмурый октябрьский вечер, когда бушует восточный ветер. Незнакомец отдал сумку заботливому слуге, вежливо попросил старого джентльмена, который поднялся навстречу, дать ему пристанище, поклонился трем дамам, занимавшимся рукоделием, и начал освобождаться от верхней одежды.