Билеты к экзамену. Филологический факультет МГУ. Лектор Кормилов С.И.Современные представления о сущности и функциях литературной критики. Соотношение критики и литературоведения. Дисциплины современного литературоведения. Дисциплины современного литературоведения и их аналоги в критике.
Разновидности литературной критики в первые послереволюционные годы (1917—1921).
Литературно-критические статьи А. Блока и В. Брюсова: проблематика и поэтика.
«Писательская» критика 20-х годов (Е. Замятин, М. Кузмин, О. Мандельштам).
Теоретические и организационные установки Пролеткульта и его литературно-критическая практика. Объединения пролетарских пи¬сателей и их платформы. РАПП и рапповская критика.
Отношение искусства к действительности в платформах литературных группировок.
Формализм в литературоведении и его влияние на критику. Литературно-критические работы Ю. Тынянова, Б. Эйхенбаума, В. Шкловского.
Футуризм и Леф. Теория «искусства-жизнестроения» и понятие социального заказа. «Формалисты-социологи».
Платформы имажинистов, конструктивистов и «Серапионовых братьев». Их эволюция.
«Вульгарный социологизм» в литературоведении и критике. Его разновидности. Выступления против вульгарного социологизма в 20—30-е годы.
Партийно-государственная политика в области художественной литературы в 1917—1932 годах. Выступления В. Ленина, Л. Троцкого, Н. Бухарина, И. Сталина по вопросам литературы и культуры.
А. Луначарский — критик и методолог в области литературоведения и критики.
Вяч. Полонский как журналист и критик.
Теоретические взгляды и литературно-критическая практика А. Воронского.
Платформа «Перевала». Литературно-критические работы А. Лежнева и Д. Горбова. Отношение к «Перевалу» в критике 20-х — начала 30-х годов.
Концепция личности и понятия о реализме в советской критике 20-х и начала 30-х годов.
Роль М. Горького в русской культуре 20—30-х годов. Его критико-публицистические выступления.
Основные проблемы, обсуждавшиеся на Первом съезде советских писателей. Характерные особенности съезда и его роль в истории литературы.
Проблема «лица» советских периодических изданий 30-х годов. Журнал «Литературный критик» и приложение к нему — «Литературное обозрение».
А. Платонов-критик.
Основные тенденции в советской критике 30-х годов (методология, тематика, оценки, характер аргументации, типичная фразеология). Эволюция «Литературной газеты» в 30-е годы.
Дискуссии 30-х годов о методе и мировоззрении, о языке и о «формализме» в литературе.
Концепция личности в тоталитарной культуре и проблема героя в советской критике 30-х годов.
Прозаики и поэты «первой волны» эмиграции как литературные критики.
Литературная критика В. Ходасевича.
Профессиональная литературная и философская критика в русском зарубежье (20—30-е годы).
Методологические принципы, темы, проблемы, жанры и авторский со¬став литературной критики в период Великой Отечественной войны.
Послевоенная политика в сфере культуры и ее воздействие на критику. Теоретические установки в критике 1946—1955 годов и ее «разоблачительная» деятельность.
Критика критики и литературоведения в первое послевоенное десятилетие. Второй съезд советских писателей о критике и литературоведении.
Первые попытки адогматических суждений о литературе в 50-е годы. Второй съезд писателей об итогах и перспективах советской литературы.
Статьи М. Щеглова.
Влияние разоблачения «культа личности» на литературную критику. Противоречивые процессы в критике второй половины 50-х годов. Политика Н. Хрущева в области культуры.
Творчество А. Макарова.
Литературная борьба и появление направлений в критике 60-х годов. Официальная линия. Консервативно-официозное направление. «Шестидесятничество». Возникновение «национально-почвенного» направления.
«Новомирская» критика 60-х годов. Полемика «новомирцев» с их идейными и литературными противниками.
Теоретические проблемы в критике 60-х — первой половины 80-годов. 27. Оргмеры 70-х годов в отношении литературно-художественной кри¬тики и основные тенденции ее эволюции в период «застоя».
Жанры, композиция и стиль критических работ. Эволюция жанровой структуры советской критики в 70-е годы
Русская классическая литература и литературная критика XIX в. в интерпретациях критики и «популярного литературоведения» 70—90-х годов.
Опенки уровня текущей литературы и попытки прогнозирования ее развития в критике 70-х — первой половины 80-х годов.
Направления в критике 70-х — первой половины 80-х годов. Методологические ориентации и характер полемики тех лет.
тические и аксиологические предпочтения известных критиков 70—90-х годов. Жанры и стили их литературно-критических работ.
Этапы развития литературной критики в период «перестройки». Особенности литературно-критических полемик второй половины
х годов.
Критика демократической ориентации в период «перестройки».
Критика «национально-почвенной» ориентации в период «перестройки». Проблема литературно-критического «центризма».
Позиции литературно-художественных изданий в 90-е годы и основные особенности «постперестроечной» критики в России.
Теоретико-литературные проблемы в критике второй половины 80— 90-х годов.
Поздние литературно-критические работы эмигрантов «первой волны» (40—70-е годы).
Литераторы «третьей волны» эмиграции как критики и их полемика
между собой.
Сильные и слабые стороны существующих пособий и исследований
по истории русской критики XX в. (после 1917 г.).
Мировоззрение и эволюция литературно-критического творчества Д.П. Святополк-Мирского.
Литературная критика Георгия Адамовича.
М. Лобанов и В. Кожинов как критики-публицисты.
Основные особенности русской литературной критики в 2000-е годы.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«УССУРИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ»

факультет русской филологии и социально-гуманитарных наук

кафедра литературы, теории и методики преподавания литературы

УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС

ПО ДИСЦИПЛИНЕ

Задачи дисциплины:

1. Последовательно рассмотреть становление русской критической мысли ХХ века, отражающее идейную борьбу в русской литературе ХХ века через сопоставление различных точек зрения на произведения русской классической литературы.

2. Расширить знания по теории и истории литературной критики ХХ века, обратив особое внимание на тесную взаимосвязь русской критической и литературной мысли, понимание которой позволит обеспечить разностороннее историко-культурное, историко-литературное образование.

3. История русской критики обладает универсальными возможностями для формирования профессиональной деятельности библиотечного работника.

Дисциплина ориентирует на следующие виды профессиональной деятельности учителя русского языка и литературы, библиотечного работника в области учебно-воспитательной деятельности:

а) помощь в осуществлении процесса обучения в соответствии с образовательной программой ;

б) использование современных научно обоснованных приемов, методов и средств обучения;

в) использование технических средств обучения, информационных и компьютерных технологий;

г) применение современных средств оценивания результатов обучения;

д) помощь в организации и проведении внеклассных мероприятий; в области научно-методической деятельности :

Анализ собственной деятельности с целью ее совершенствования и повышения своей квалификации;

в области культурно-просветительной деятельности :

Формирование общей культуры учащихся.

Курс «История русской литературной критики ХХ века» рассчитан на 79 часов. Из них 10 часов – лекции, 10 часов – практические занятия, 59 часов – самостоятельная работа студентов, закрепляющая теоретические знания по предмету.

Занятия завершаются зачетом, на котором студенты должны показать знание основных аспектов курса и умение практически их применять.

2. ТЕМАТИЧЕСКИЙ План ДИСЦИПЛИНЫ

а) для заочной формы обучения

Наименование модулей, разделов, тем

(с указанием семестра)

Аудиторные занятия

Самостоятельная работа студентов

Трудоемкость (всего часов)

Всего

Лекции

Практические занятия

Лабораторные занятия

V курс 9 семестр

Литературная критика в Советской России 1920 – начала 1930-х годов.

Советская литературная критика 1930 – середины 1950-х годов.

Советская литературная критика 1950 – середины 1960-х годов.

Советская литературная критика 1970 – середины 1980-х годов.

Литературная критика России 1990-х годов.

Литературно-критические письменные жанры.

Литературно-критическое творчество.

Художественный текст и литературная критика.

Литературно-критическая оценка одного из произведений отечественной литературы ХХ века (по выбору).

Итого за 9 семестр:

Итого по дисциплине:

Цель : определить связь русской литературной критики с историей отечественной культуры и социального бытия страны; подчеркнуть тесную взаимосвязь истории литературной критики как с историей отечественного литературоведения, с историей самой литературы, с развитием ее ведущих направлений и течений, с судьбами мастеров слова, так и с движением общественно-политической жизни, с текущей современностью.

Цель

Новая литературная эпоха, задачи литературной критики в ее формировании. Пролеткульт. Критическая методология пролеткультовцев. Футуристы и Леф. В. Шкловский как литературный критик. «Серапионовы братья» Л. Лунц. История РАПП. Литературно-критическая идеология напостовства. Г. Лелевич. Раскол в РАПП и новые тенденции в литературной критике. А. Воронский, Н. Бухарин. Споры о пролетарской культуре и позиция Е. Замятина. Кружки рабочей критики и читательская критика. «Оппозиционная» литературная критика. А. Луначарский, В. Полонский, В. Переверзев. Литературно-критическая деятельность группы «Перевал». Д. Горбов, А. Лежнев.

Цель

Постановление ЦК КПСС «О литературно-художественной критике». Типы литературной критики и критиков. Многообразие типологических образований (социально-тематическая, художественно-концептуальная, литературно-историческая, культурно-историческая). Творческие индивидуальности литературных критиков: Ю. Селезнев, И. Дедков, А. Турков, И. Золотусский, В. Кардин, Б. Сарнов, В. Кожинов, И. Роднянская и др. Классическая литература в оценках критики. Конец 1980-х годов в литературной критике.

Цель :

Вопросы к занятию

Литература

Прозоров русской критики. – М.: Высшая школа, 2003. История русской литературной критики в 2-х томах. – СПб, 2003. О мастерстве литературной критики: жанры, композиция, стиль. – Л., 1980. , Скороспелова критика в России ХХ века. – М., 1996. Чупринин С. Критика – это критики. Проблемы и портреты. – М., 1988.

Цель

Вопросы к занятию

Литература

Бочаров литературно-художественной критики. – М., 1982. О мастерстве литературной критики: жанры, композиция, стиль. – Л., 1980. Проблемы теории литературной критики. Сборник статей. – М., 1980. Прозоров русской критики. – М., Высшая школа, 2003. Чернец -методическое пособие по истории русской критики «Как наше слово отзовется». – М., 1998.

Цель

Вопросы к занятию

1. Теоретические положения в статьях А. Макарова: о сущности искусства, о художественности и поэтичности, о пафосе творчества.

2. Русская литература ХХ века в интерпретации. Утверждение общечеловеческих критериев оценки литературных явлений в статьях критика.

3. Многообразие жанров в критических работах А. Макарова.

Литература

Макаров -критические работы: В 2-х т. – М., 1982. О мастерстве литературной критики. Жанры, композиция, стиль. – Л., 1980. Астафьев посох. – М., 1988. Чупринин С. Критика – это критики. Проблемы и портреты. – М., 1988.

Цель

Вопросы к занятию

Литература

»Ясным ли днем». Лейдерман Н. Крик сердца. В кн.: Русская литература ХХ века в зеркале критики. Хрестоматия. – М., СПб., 2003. Стр. 375. Астафьев и судьбы.// Астафьев В. Всему свой час. – М., 1985. Муромский В. Русская советская литературная критика: Вопросы истории, теории, методологии. – Л., 1985.

Цель

Вопросы к занятию

Литература

Художественный текст по выбору. Бочаров литературно-художественной критики. – М., 1982. О мастерстве литературной критики. Жанры, композиция, стиль. – Л., 1980. Истратова глазами писателя. – М., 1990. Прозоров русской литературной критики. – М., 2002.

4. ТРЕБОВАНИЯ К ЗНАНИЯМ И УМЕНИЯМ (КОМПЕТЕНЦИЯМ) СТУДЕНТОВ

I Х семестр

Студенты должны знать:

· историю русской критики ХХ века как вполне самостоятельное историко-литературное явление, отражающее общие тенденции развития отечественной культуры, литературы, а также педагогической мысли;

· монографически творчество выдающихся русских критиков, принадлежащих к разным идеологическим направлениям, как многосторонне изученным, так и возродившимся для изучения в России в 90-е годы ХХ века;

· близко к тексту фрагменты статей русских критиков.

Студенты должны уметь:

· продемонстрировать на практике владение ключевыми литературно-критическими письменными жанрами: аннотация, рецензия, эссе, обзор любого литературно-художественного издания, отзыв на литературное произведение, инсценировку, оригинальную пьесу, экранизацию.

Студенты должны владеть навыками:

· аналитического подхода к художественному тексту и критическим отзывам о нем;

· понимать, какие принципы и приемы литературного анализа использует критик при оценке художественного произведения;

· осознавать, в чем отличие непосредственных критических отзывов современников писателя от устоявшейся исторической оценки классических произведений.

5. ФОРМЫ КОНТРОЛЯ

I Х семестр

а) Рубежный (текущий) контроль

Письменная работа № 1

Цель работы : проверить овладение навыками самостоятельного анализа и литературно-критической оценки художественного произведения или другого вида искусства.

Задание : написать рецензию на художественные произведения (поэтические, прозаические, сценические постановки, художественные и документальные кинофильмы).

Письменная работа № 2

Цель работы : проверить знание творчества русских критиков, понимание принципов и приемов литературного анализа, используемого ими при оценке художественного произведения.

Задание : осмысление творчества В. Распутина в критических работах Н. Костенко, В. Курбатова, И. Панкеева, С. Семеновой (на выбор).

б) Итоговый контроль

I Х семестр

Форма итогового контроля – зачет

Требования к зачету

Каждый студент обязан:

1. Знать историю русской критики ХХ века как вполне самостоятельное историко-литературное явление, отражающее общие тенденции развития отечественной культуры, литературы, а также педагогической мысли.

2. Близко к тексту статьи (фрагменты статей) русских критиков.

3. Понимать, какие принципы и приемы литературного анализа использует критик при оценке художественного произведения;

4. Умение определить литературно-критические жанры. Знать их особенности.

Вопросы к зачету

1. Критика как наука. Отличительные свойства критики.

2. Связь критики с другими научными дисциплинами: литературоведением, историей литературы и др.

3. Жанры литературно-художественной критики.

4. Характеристика литературной критики в Советской России 1920 – начала 1930-х годов.

5. Критическая методология пролеткультовцев.

6. как литературный критик.

7. Характеристика литературной критики 1930 – середины 1950-х годов.

8. Советская литературная критика середины х годов.

9. Писательская литературная критика (К. Федин, Л. Леонов, К. Симонов).

10. Литературно-критическое творчество А. Макарова.

11. А. Твардовский как литературный критик.

12. Советская литературная критика х годов.

13. Творческое наследие литературных критиков: Ю. Селезнева, И. Дедкова, И. Золотусского, В. Кардина, В. Кожинова, И. Роднянской и др. (по выбору).

14. Литературная критика России 1990-х годов.

Материалы для подготовки к зачету

1. Критика как наука. Отличительные свойства критики.

Литературная критика как литература о литературе. Она занимает промежуточное положение между наукой и чтением. Литературная критика как наука, объясняющая художественное произведение, его смысл, идею, авторский замысел. Она подготавливает читателя к встрече с искусством слова, настраивает его на ожидание этой встречи, вступает в диалог с автором, другими критиками.

2. Связь критики с другими научными дисциплинами.

Литературная критика естественно соотносится со многими областями науки и культуры: с филологией, философией, историей, эстетикой, культурологией, психологией, социологией и др. Испытывая непосредственное влияние близких или смежных гуманитарных сфер, литературная критика способствует их развитию. Во взаимосвязи «художественная литература – литературная критика» всегда первична сама литература: ее рассматривают, осмысляют, анализируют, комментируют. Литературно-критический текст призван вторить самой литературе с существенной поправкой на активное сотворчество критика.

3. Жанры литературно-художественной критики.

Ключевые литературно-критические письменные жанры: аннотация, рецензия, эссе, литературный портрет, обзор литературно-художественного издания, отзыв на литературное произведение, инсценировку, оригинальную пьесу, экранизацию.

4. Характеристика литературной критики в Советской России 1920 – начала 1930-х годов.

Литературная критика как источник формирования новой литературной ситуации. Методологические установки марксистской критики в послеоктябрьском периоде. Воспитательно-организующая функция искусства в работах Плеханова, Воровского, Луначарского. Социологический метод анализа художественных явлений.

5. Критическая методология пролеткультовцев.

Пролеткульт – массовая литературно-художественная организация, сыгравшая определяющую роль в развитии литературы и литературной критики 1920-х годов. Приоритет литературной критики 1920-х годов в определении социальных функций всех участников литературного процесса. Пролеткульт и его роль в воздействии на большие массы людей. Вульгарно-социологический подход к художественному тексту, требование социально-классовой оценки произведения.

6. как литературный критик.

– видный теоретик и литературный критик ЛЕФа, отстаивающий необходимость рассматривать литературный процесс с точки зрения смены литературных форм. Идеи теоретической поэтики Шкловского. Ранние работы критика «Воскрешение слова», «Искусство как прием». Литературно-критические статьи Шкловского, посвященные А. Ахматовой, Е. Замятину, А. Толстому, Л. Леонову, М. Зощенко, К. Федину и др.

7. Характеристика литературной критики 1930-х – середины 1950-х годов.

Создание и внедрение концепции социалистического реализма, приведшего к унификации культуры. Советская литературная критика, представленная речами, докладами, партийными резолюциями и постановлениями. Сущность и методология партийной литературной критики. Ее авторы: И. Сталин, А. Жданов, А. Щербаков, Д. Поликарпов, А. Андреев и др. Главные черты партийной литературной критики: жесткая определенность, непререкаемая однозначность суждений, жанровая и стилевая монотонность, неприятие «другой» точки зрения.

Писательская литературная критика – образцы речей и выступлений. Литературно-критические выступления А. Фадеева («Литература и жизнь», «Учиться у жизни», «Идти прямо в жизнь») – ответ на потребности сталинской эпохи.

Декларативность – необходимый атрибут литературной критики, призванной подчеркивать партийность и классовость литературы.

8. Советская литературная критика середины х годов.

Литературная критика в обстановке «оттепели». Роль в литературной ситуации 1960-х годов. Противоречия литературной жизни и литературной критики, связанные с именем Хрущева. Роль Твардовского – редактора журнала «Новый мир». Новые веяния в литературной жизни страны.

Верность «новомирцев» демократическим убеждениям, последовательность в отстаивании антисталинских позиций. Литературно-критические работы, появившиеся в самиздате.

9. Писательская литературная критика (К. Федин, Л. Леонов, К. Симонов).

Оживление литературной жизни на рубеже х годов за счет издания многих областных литературно-художественных журналов: «Дон», «Север», «Волга» и др. Оживление литературной критики как особой сферы научно-художественного творчества. Активизация писательской литературной критики. Стремление Федина, Леонова показать связь русской литературы прошлых лет и современности, подчеркнуть высокую значимость литературного труда.

Жанр литературного портрета в творчестве Федина (Статьи о Пушкине, Толстом, Гоголе, Блоке). Литературно-критические выступления Леонова. Словесное «оживление» писателя в «Речи о Чехове», «Слове о Толстом».

Образцы публицистической критики в творчестве К. Симонова. «Глазами человека моего поколения» - литературно-критическая летопись Симонова.

10. Литературно-критическое творчество А. Макарова.

Широкий творческий диапазон Макарова – литературного критика. Критический стиль Макарова. Статьи о М. Шолохове, Д. Бедном, М. Исаковском, М. Светлове, В. Шукшине и др. Книга о В. Астафьеве «Во глубине России». Размышления о предмете и назначении литературной критики. Макаров писал, что критика является частью литературы, ее предмет – человек и его общественная жизнь.

Основные сборники литературно-критических работ А. Макарова – «Воспитание чувств», «Разговор по поводу», «Во глубине России».

11. А. Твардовский как литературный критик.

Статьи Твардовского о Пушкине, Бунине, Исаковском, Цветаевой, Блоке, Ахматовой, Эренбурге – свидетельство глубокого понимания классической литературы. Жанровое многообразие литературно-критического наследия Твардовского.

12. Советская литературная критика х годов.

Противостояние двух «ветвей» литературной критики: официозной, обслуживающей писательский генералитет и критики, вобравшей в себя оперативные отклики на новые книги, оценки текущей литературной ситуации. Причины выхода из Союза писателей В. Войновича, В. Максимова, Л. Чуковской. Вынужденная эмиграция писателей. Роль журнала «Наш современник» в оценке нравственных жизненных опор. Последовательная критика сталинизма, советской идеологии.

13. Творческое наследие литературных критиков: Ю. Селезнева, И. Дедкова, А. Туркова, И. Золотуссного, В. Кардина и др. (по выбору).

Литературно-критическая деятельность Ю. Селезнева, И. Дедкова, Л. Аннинского, А. Туркова, И. Золотусского, В. Кардина, Б. сарнова и др. как проявление ярких литературно-творческих индивидуальностей, передающих общественное сознание эпохи.

14. Литературная критика России 1990-х годов.

Смена литературно-общественной ситуации в стране. Ситуация в литературной критике в статье Н. Ивановой «Между: О месте критика в процессе и литературе» (Журнал «Новый мир», 1996, №1, стр. 203-214).

Газетная критика и критика в Интернете. Новые проблемы литературной критики.

6. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Основная литература

1. , Суровцев -художественная критика. – М., 1982.

2. История русской литературной критики в 2-х томах. – СПб, 2003.

3. , Скороспелова критика в России ХХ века. – М., 1996.

4. Прозоров русской критики. – М., 2003.

Дополнительная литература

1. Бочаров литературно-художественной критики. – М., 1982.

2. Из истории советской литературно-критической мысли 20-х годов. – М., 1985.

3. О мастерстве литературной критики. Жанры, композиция, стиль. – Л., 1980.

4. Истратова глазами писателя. – М., 1990.

5. Проблемы теории литературной критики: Сб. статей. – М., 1980.

6. Муромский советская литературная критика. Вопросы истории, теории, методологии. – Л., 1985.

7. Русская литературная критика начала ХХ века. Современный взгляд. Сб. обзоров. – М., 1991.

8. Русская литература ХХ века в зеркале критики. Хрестоматия. (Соствит. ,). – СПбГУ; М., 2003.

9. Соболев критика. – М., 1990.

10. , Михайлова литературная критика конца XIX – начала ХХ вв. Хрестоматия. – М., 1982.

11. «Как наше слово отзовется»…Судьбы литературных произведений. – М., 1995.

Тексты (Источники)

1. Аннинский Л. Локти и крылья надежды, реальность, парадоксы. – М., 1989.

2. Астафьев В. Зрячий посох. – М., 1988.

3. Горький М. О литературе. – М., 1980.

4. Дедков И. Обновленное зрение. – М., 1988.

5. Золотусский И. Час выбора. – М., 1989.

6. Иванова Н. Воскрешение нужных вещей. – М., 1990.

7. Иванова Н. Между: О месте критики в прессе и литературе.// Новый мир. – 1996. - №1.

8. Кардин В. Где зарыта собака?. Полемические статьи 60-80-х годов. – М., 1991.

9. Кардин В. Страсти и пристрастия // Знамя, 1995.

10. Кожинов В. Статьи о современной литературе . – М., 1990.

11. Лакшин В. Пути журнальные. Из литературной полемики 60-х годов. – М., 1990.

12. Лейдерман Н. Крик сердца. В кн.: Русская литература ХХ века в зеркале критики. – М., СПб, 2003.

13. Макаров А. Литературно-критические работы. В 2-х т. – М., 1982.

14. Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-х. – М., 1998.

15. Роднянская И. Литературное семилетие. – М., 1995.

16. Твардовский А. О литературе. – М., 1973.

4. УЧЕБНО - МЕТОДИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДИСЦИПЛИНЫ

4-а. Методические материалы к дисциплине

1. Введение. Содержание понятия «литературная критика». Литературная критика как синтез литературы и науки.

Русская литературная критика как особая область литературно-художественной деятельности, отражающая общие тенденции развития отечественной и мировой культуры, литературы.

2. Литературная критика в Советской России 1920 – начала 1930-х годов.

Цель : подчеркнуть особенности новой литературной эпохи; роль литературной критики как источника формирования новой литературной ситуации; задачи марксистской литературной критики; методологическую основу послереволюционной советской литературной критики.

3. Советская литературная критика 1930 – середины 1950-х годов.

Цель : изучить процесс становления русской литературной критики на новом историческом этапе; определить черты новой литературной эпохи. Выявить характер взаимосвязей литературной критики с развитием литературы, эстетики; раскрыть роль литературной критики в литературном процессе 30 – середины 50-х годов.

Черта новой Литературной эпохи. Создание Союза советских писателей. Партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций». Первый съезд советских писателей. Роль Горького в литературной жизни 1930-х годов. Партийная литературная критика. Писательская литературная критика: А. Фадеев, А. Толстой. Литературная критика в свете партийных решений. В. Ермилов. Кризис литературной критики.

4. Советская литературная критика середины х годов.

Цель : изучить особенности развития литературной критики в условиях новой исторической и литературной эпохи.

Второй Съезд советских писателей. Литературная критика в обстановке «оттепели». Роль Н. Хрущева в литературной ситуации 1960-х годов.

Писательская литературная критика: К. Федин, Л. Леонов, К. Симонов. Литературно-критическое творчество А. Макарова. Литературная критика на страницах журнала «Новый мир». Позиция «Нового мира» в литературно-общественной ситуации 1960-х годов. Литературно-критический отдел «Нового мира». Н. Ильина, И. Виноградов, В. Лакшин. А. Твардовский в роли литературного критика. Литературно-критический отдел журнала «Юность».

5. Советская литературная критика х годов.

Цель : дать характеристику литературной критики х годов, выявить характер ее взаимосвязей с литературно-общественной атмосферой 1970-начала 1980-х годов.

Занятие 1. Литературная критика России 1990-х годов.

Цель : определить литературно-общественную ситуацию последнего десятилетия ХХ века, представить общую характеристику литературной критики России 90-х годов.

План:

Новые проблемы литературной критики на новом этапе:

а). Газетная критика и критика в Интернете.

б). «Тусовка» в литературной критике.

в). Плюрализм мнений и культуры дискуссий.

2. Литературная критика и школьное литературное образование.

3. Критика как открытая система.

Литература

Основная

Дополнительная

Соловьев критика. – М., 1984. Страхов критика. – М., 1984. Чупринин С. Критика – это критики. Проблемы и портреты. – М., 1988.

Приступая к выполнению данной темы, студенты должны хорошо представлять особенности литературно-общественной ситуации последнего десятилетия ХХ века. Важно помнить, что реформы в политической и экономической жизни страны привели к тому, что популярным чтением становится историческая документалистика, но со временем и к документальным источникам утрачивается интерес, поскольку публикации стали восприниматься общественным мнением в ряду ежедневно меняющейся информации. СМИ «отодвигают» литературу и литературную критику, перемещают интересы публики в область современных событий и новостей. В стране возникают новые социальные институты, роль которых в течение многих десятилетий брала на себя литература. В 1990 г. ликвидируется цензура, в этом же году отменяется шестая статья Конституции СССР о руководящей роли компартии. Новые проблемы литературной критики очерчены в статье Н. Ивановой «Между: О месте критики в прессе и литературе» // Новый мир: 1996. - № 1. – С. 203-214. Студенты при подготовке к занятию должны к ней обратиться.

Занятие 2. Литературно-критические письменные жанры ХХ века.

Цель : Изучить многообразие литературно-критических жанров. Уметь продемонстрировать на практике владение ключевыми литературно-критическими письменными жанрами.

План:

Дать определение понятиям: аннотация, рецензия. Обратившись к литературно-критическому отделу журнала (по выбору) определить особенности названных жанров в публикациях журнала. Дать определение понятиям: литературный портрет, критическая миниатюра, эссе, обзор литературно-художественного издания, отзыв на литературное произведение. Показать на практике владение литературно-критическими жанрами, в связи с чем представить письменный вариант любого жанра (по выбору).

Литература

Основная

Дополнительная

Прозоров русской критики. – М., Высшая школа, 2003. Чернец -методическое пособие по истории русской критики «Как наше слово отзовется». – М., 1998.

При подготовке к занятию студенты должны привлечь свой опыт работы со справочной литературой , справочными изданиями. Важно изучить теоретический аспект вопроса и продемонстрировать на практике владение ключевыми литературно-критическими письменными жанрами. С этой целью студенты должны обратиться к литературно-критическому отделу журнала (по выбору) и определить особенности названных жанров в публикациях журнала. Студентам предлагается к данному занятию представить письменный вариант любого жанра (по выбору) в связи с чем следует остановиться на произведении одного автора, показав на практике владение литературно-критическими жанрами.

Занятие 3. Литературно-критическое творчество.

Цель : познакомиться с творчеством литературного критика, отражающим тенденции развития отечественной культуры, литературы, педагогической мысли.

План:

4. Теоретические положения в статьях А. Макарова: о сущности искусства, о художественности и поэтичности, о пафосе творчества.

5. Русская литература ХХ века в интерпретации. Утверждение общечеловеческих критериев оценки литературных явлений в статьях критика.

6. Многообразие жанров в критических работах А. Макарова.

Литература

Основная

Макаров -критические работы: В 2-х т. – М., 1982. О мастерстве литературной критики. Жанры, композиция, стиль. – Л., 1980. Астафьев посох. – М., 1988.

Дополнительная

1. Казаркин советская литературная критика 60-80-х годов. – Свердловск, 1990.

2. Чупринин С. Критика – это критики. Проблемы и портреты. – М., 1988.

Выполняя задания, предложенные в данной теме, студенты должны хорошо представлять особенности литературной жизни на рубеже х годов, признаки ее оживления за счет издания многих областных (региональных) литературно-художественных журналов: «Дон», «Север», «Волга», «Подъем» и др. Вновь выходит журнал «Детская литература», в котором печатаются литературно-критические статьи. Начала возрождаться и литературная критика как особая сфера научно-художественного творчества. Активизировалась писательская литературная критика.

Заметным явлением стали литературно-критические работы. Студенты должны познакомиться с содержанием книги В. Астафьева о Макарове «Зрячий посох», подчеркнувшего особенности человеческого и писательского таланта критика.

Важно при подготовке к занятию прочитать основные сборники литературно-критических работ А. Макарова – «Воспитание чувств», «Разговор по поводу», «Во глубине России», в которых критик делится с читателем размышлениями о назначении искусства, пафосе творчества. Особого внимания заслуживают статьи Макарова о М. Шолохове, М. Исаковском, М. Светлове, К. Симонове, В. Шукшине, В. Астафьеве, в которых утверждались общечеловеческие критерии оценки литературных явлений. Знакомясь с творчеством Макарова, студенты должны понять главное в его творческой лаборатории: критика является частью литературы, ее предмет – человек и его общественная жизнь, каждый критик имеет собственный художественный опыт и собственную тему. Такая позиция позволила Макарову оставаться независимым критиком, обладающим широким творческим диапазоном.

Занятие 4. Художественный текст и литературная критика (на примере рассказа В. Астафьева «Ясным ли днем» и его оценки в литературно-критической статье Н. Лейдермана «Крик сердца».

Цель : выработка умения аналитического подхода к художественному тексту и знакомство с критическими отзывами о нем; понимания принципов и приемов литературного анализа, используемого критиком при оценке художественного произведения.

План:

Объясните, как материал Великой Отечественной войны помогает В. Астафьеву в постановке общечеловеческих проблем (рассказ «Ясным ли днем»). В чем состоит мастерство автора рассказа в изображении главного героя? Литературно-критическая оценка рассказа В. Астафьева в статье Н. Лейдермана «Крик сердца».

Литература

Основная

Астафьев и судьбы.// Астафьев В. Всему свой час. – М., 1985. »Ясным ли днем». Лейдерман Н. Крик сердца. В кн.: Русская литература ХХ века в зеркале критики. Хрестоматия. – М., СПб., 2003. Стр. 375. Муромский В. Русская советская литературная критика: Вопросы истории, теории, методологии. – Л., 1985.

Дополнительная

1. Ланщиков А. Виктор Астафьев. – М., 1992.

2. Белая Г. Литература в зеркале критики. – М., 1986.

3. Золотусский И. Час выбора. – М., 1986.

Готовясь к данной теме, студенты должны помнить, что литературная критика восходит к литературоведческой науке. Литературная критика – это оценка литературы, она стремится объяснить художественное произведение, его смысл, подготавливает читателя к встрече с произведением, вступает в диалог с автором, другими критиками. Литературная критика – это осознанный творческий процесс, в котором анализ текста является главной составной частью.

После знакомства с текстом студенты должны обратиться к его анализу, опираясь на выработанные умения аналитического подхода к художественному тексту. Учитывая важность определения таких структур текста, как жанр произведения, его тема, особенности художественного образа, поэтика текста, следует ответить на вопрос, в чем состоит мастерство В. Астафьева в решении темы Великой Отечественной войны в рассказе «Ясным ли днем». Студенты должны прийти к выводу: писатель обратился к психологическому рассказу, в котором тема Великой Отечественной войны решается в контексте индивидуальной судьбы главного героя. Ретроспективный план повествования помогает автору характеризовать главного героя как носителя черт национального русского характера: он смел, самоотвержен, храбро выполняет свой воинский долг. Он герой, кому автор доверяет свои гуманистические раздумья о будущем Родины. Идея утверждения «вечных» ценностей жизни на материале Великой Отечественной войны – главная в рассказе. Обдумывая его содержание, студенты эстетически оценивают художественный образ.

Прочтение и вдумчивое осмысление статьи Н. Лейдермана «Крик сердца» поможет студентам не просто познакомиться с мастерством критика в оценке рассказа В. Астафьева. Студенты обучаются умению понять, оценить литературное произведение исходя из внутренних свойств текста и из духовных потребностей общества.

Занятие 5. Литературно-критическая оценка одного из произведений отечественной литературы (по выбору).

Цель : проверить овладение навыками самостоятельного анализа художественного текста и его критической оценки.

План:

Повторить особенности ключевых литературно-критических письменных жанров. Продемонстрировать владение литературно-критическими письменными жанрами на примере одного произведения отечественной литературы ХХ века (по выбору).

Литература

Основная

Художественный текст по выбору. Бочаров литературно-художественной критики. – М., 1982. О мастерстве литературной критики. Жанры, композиция, стиль. – Л., 1980.

Дополнительная

Истратова глазами писателя. – М., 1990. Прозоров русской литературной критики. – М., 2002.

Исходя из цели занятия – проверить овладение студентами навыками самостоятельного анализа художественного текста и его критической оценки, выполнение заданий к данному занятию носит индивидуальный характер, предлагающий продемонстрировать, опираясь на теоретический материал лекций, владение литературно-критическими письменными жанрами на примере одного произведения отечественной литературы ХХ века по выбору. Студент может либо проанализировать конкретное литературное произведение, либо (более сложный вариант) показать решение одной из изученных литературоведческих проблем в конкретном литературном произведении. Работе предшествует повторение особенностей ключевых литературно-критических письменных жанров.

4-б. Карта обеспеченности литературой по дисциплине

Сведения об обеспеченности образовательного процесса учебной литературой или

иными информационными ресурсами

Образовательная программа ОП-02.01 – Русский язык и литература

Наименование дисциплин, входящих в образовательную программу

Кол-во экземпляров в библиотеке УГПИ

Обеспеченность на 1 обучающегося

ДС.4 История русской литературной критики XIX- XX века

Основная

Русская литература ХХ в. в зеркале критики (Сост. Тимина С., Черняк М., Кякшто. – М., 2003.

Лейдерман Н., Липовецкий М. Современная русская литература: е. В 2 т.. – М., 2003.

Дополнительная

Аннинский А. Локти и крылья. Литература 90-х. – М., 1989.

Белая Г. Литература в зеркале критики. – М., 1986.

Дедков И. Живое лицо времени. Очерки прозы 70-80-х. – М., 1986.

Кожинов В. Статьи о современной литературе. – М., 1990.

Минералов Ю. История русской литературы 90-е гг. ХХ в. – М., 2002.

История русской литературной критики /Под ред. В. Прозорова. – М., 2002.

Чупринин С. Критика – это критики. – М., 1988.

4-в. Список имеющихся демонстрационных, раздаточных материалов,

оборудования, компьютерных программ и т. д

Демонстрационных материалов программой не предусмотрено.

(Шпаргалка)

Ирина Ж. Феминистская литературная критика (Документ)

Шпаргалки на гос.экзамен по экологии для студентов СФУ специальности 280201 (Документ)

Ответы к ГОСу по агроэкологии (Шпаргалка)

Козлова Т.И., Никулина М.Ю. Русский язык. Ответы на экзаменационные билеты. 9 класс (Документ)

Ответы на билеты к зачету по физкультуре (Шпаргалка)

Ермасова Н.Б. Деньги, кредит, банки. Ответы на экзаменационные вопросы (Документ)

Ответы по управлению государственной собственностью на основе рыночной стоимости (Шпаргалка)

n3.doc

1. Литерату́рная кри́тика - область литературного творчества на грани искусства (художественной литературы) и науки о литературе. Занимается истолкованием и оценкой произведений литературы с точки зрения современности (в том числе насущных проблем общественной и духовной жизни); выявляет и утверждает творческие принципы литературных направлений; оказывает активное влияние на литературный процесс, а также непосредственно на формирование общественного сознания; опирается на теорию и историю литературы.

Историко-критический процесс происходит преимущественно в соответствующих разделах литературных журналов и других периодических изданий, поэтому тесно связан с журналистикой этого периода. В первой половине века в критике преобладали такие жанры, как реплика, отклик, заметка, позже основными стали проблемная статья и обзор. Представляют большой интерес рецензии А. С. Пушкина - это краткие, написанные изящно и литературно, полемичные произведения, свидетельствовавшие о стремительном развитии русской литературы. Во второй половине преобладает жанр критической статьи или цикла статей, приближающегося к критической монографии.

Белинский и Добролюбов, наряду с «годовыми обозрениями» и крупными проблемными статьями, также писали рецензии. В «Отечественных записках» Белинский в течение несколько лет вел рубрику «Русский театр в Петербурге», где регулярно давал отчеты о новых спектаклях.

Разделы критики первой половины XIX века складываются на базе литературных направлений (классицизм, сентиментализм, романтизм). В критике второй половины века литературные характеристики дополняются социально-политическими. В особый раздел можно выделить писательскую критику, которая отличается большим вниманием к проблемам художественного мастерства.

На рубеже XIX - XX веков активно развиваются промышленность и культура. По сравнению с серединой XIX века значительно ослабляется цензура, вырастает уровень грамотности. Благодаря этому, выпускается множество журналов, газет, новых книг, увеличиваются их тиражи. Литературная критика также испытывает расцвет. Среди критиков большое количество писателей и поэтов - Анненский, Мережковский, Чуковский. Вместе с появлением немого кино рождается кинокритика. До революции 1917 г. выпускалось несколько журналов с рецензиями на фильмы.

[править] XX век

Новый культурный всплеск происходит в середине 1920-х гг. Закончилась гражданская война, и молодое государство получает возможность заняться культурой. На эти годы приходится расцвет советского авангарда. Творят Малевич, Маяковский, Родченко, Лисицкий. Развивается и наука. Крупнейшая традиция советской литературной критики первой половины XX в. - формальная школа - рождается именно в русле строгой науки. Главными ее представителями считаются Эйхенбаум, Тынянов и Шкловский.

Настаивая на автономии литературы, идее независимости ее развития от развития общества, отвергая традиционные функции критики - дидактическую, моральную, общественно-политическую, - формалисты пошли вразрез с марксистским материализмом. Это привело к концу авангардного формализма в годы сталинизма, когда страна стала превращаться в тоталитарное государство.

В последующие 1928–1934 гг. формулируются принципы социалистического реализма - официального стиля советского искусства. Критика становится карательным инструментом. В 1940 году был закрыт журнал «Литературный критик», распущена секция критики в Союзе писателей. Теперь критика должна была направляться и контролироваться непосредственно партией . Во всех газетах и журналах появляются колонки и отделы критики.

Известные русские литературные критики прошлого

Белинский, Виссарион Григорьевич (1811-1848)

Павел Васильевич Анненков (1813, по другим данным 1812-1887)

Николай Гаврилович Чернышевский (1828-1889)

Николай Николаевич Страхов (1828-1896)

Николай Александрович Добролюбов (1836-1861)

Дмитрий Иванович Писарев (1840-1868)

Николай Константинович Михайловский (1842-1904)

31 . Если политическая ситуация в стране переменилась в 1985 г., то литературная ситуация становится принципиально иной с 1987 г. С этого времени и до 1992 г. страницы толстых литературно-художественных журналов запоминаются произведениями «возвращенной» или «задержанной» литературы. В связи с этим резко возрастает читательский спрос на «толстые» журналы, начинается журнальный бум. Многие писатели, недавно являвшиеся кумирами публики, имевшие большую и всегда положительную рецензионную прессу, утрачивают свой прежний статус, не выдержав творческой конкуренции с М.Булгаковым, Е.Замятиным, В.Набоковым, Б.Пастернаком, И.Шмелевым, Б.Зайцевым. Эта обстановка актуализировала литературную критику в самом напряженном и горячем ее выражении. Литераторы, еще недавно объединенные противостоянием политическому застою и литературной бездарности, резко размежевались. Произошедшая перегруппировка литературных сил из недавних единомышленников сделала оппонентов, со временем оказавшихся даже в разных писательских союзах. В усложнившемся литературном процессе стремился разобраться С.И.Чупринин. Свою литературно-критическую деятельность он начал в 1980-е годы и стал известен как автор годовых литературных обзоров. Ему принадлежит книга о современных литературных критиках, которая называется «Критика-это критики: Проблемы и портреты» 1989 г. В этой этапной работе он справедливо подчеркнул роль литературно-критической индивидуальности в развитии литературы. Книга «Настающее настоящее: Три взгляда на современную литературную смуту» 1989 г. стала результатом раздумий критика о литературной жизни новой эпохи. В этой и в других работах он утверждает, что новая литературная ситуация постоянно испытывает взаимопроникновение двух векторов: литература бедна, а литературная жизнь богата. Критик спорил с теми авторами, которые видели главные конфликты времени в противостоянии сталинистов и антисталинистов, людей культуры и «детей Шарикова», честных и бессовестных, талантливых и бездарных. Ни одна из этих оппозиций, по мнению Чупринина, не отражала особенностей литературного процесса на рубеже 1980-1990-х гг., поскольку каждый из «лагерей» включал в себя разные политические, психологические, творческие типажи. Он отмечал, что «застойные» годы оказались комфортнее для литературы, чем новая эпоха гласности и свободы слова. Чупринин приходит к выводу, что литература должна звать не к консолидации на основе ненависти к «инородцам», а к сотрудничеству людей, думающих по-разному. Именно такой подход удается осуществлять Чупринину на посту редактора журнала «Знамя» с 1994 г. Поистине бойцовским духом оказался пропитан публицистический журнал «Огонек»., главным редактором которого являлся В.Коротич. В русле «огоньковской» эстетики, разоблачавшей последствия сталинизма и застоя в литературном деле, оформилась позиция журналов «Знамя» (редактор Г.Бакланов) и «Октябрь» (редактор А.Ананьев). Другую позицию, связанную с пропагандой русской патриотической идеи и патриархальной старины, заняли журналы «Молодая гвардия» (редактор А.Иванов), «Наш современник» (редактор С Куняев), «Москва» (редактор М.Алексеев). Публикации в этих журналах дали импульс многим дискуссиям и спорам, аргументами в которых служили оскорбительные аттестации оппонентов и передергивание цитат из статей противника. Эти споры многие критики определили как очередное противостояние «западников» и «славянофилов», называвших друг друга «русофобами» и «русофилами». В идеалах русофилов многое импонировало: они славили русскую старину, культивировали роль семьи и дома в обществе, призывали к восстановлению в своих правах христианской морали. Однако все эти достоинства сопрягались у части литературных критиков с проявлениями шовинизма, с обвинениями во всех смертных грехах людей с «нечистой» кровью, для которых было придумано ругательное слово «антипатриоты». Литераторы из противоположного стана- известные писатели и критики- позволяли себе признания, не всегда льстящие национальному самолюбию. Они напоминали, что В.Белов в повести «Привычное дело»,высоко оцененной в свое время «Новым миром» Твардовского, не только восторгался своим героем, но писал о нем с болью и горечью. Особенно остро эти споры проявились в организованных «Литературной газетой» «Диалогах недели» 1989г. Два критика, представлявших два противоположных мнения на литературно-общественную ситуацию, сходились в редакции, и начиналась словесная дуэль. Критики старались говорить о литературе, но выходили на темы, волновавшие общественное сознание тех лет: Ленин, Троцкий, Бухарин, марксизм и Россия, советская история и т.д. В 1990 г. рубрика «Диалог недели» исчезла в силу своей воинственности. Во многом полемический дух конца 1980-х годов перекочевал в литературно-критические сборники тех лет. Так, например, книга «Неоконченные споры», выпущенная издательством «Молодая гвардия» в 1990 г., вышла под рубрикой «Литературная полемика». Сборник создавался на рубеже 1980-90-х гг. вот почему он одновременно итожил прошедшее литературное десятилетие с его крайностями позиций, стремлением монологизировать любой диалог, запальчивым уходом из литературы в политику. Он открывал новые пути литературной жизни 1990-х с ее подчеркнутой аполитичностью, желанием вернуться в лоно эстетических исканий, с ее «смешением языков». Характерна в этом смысле венчающая книгу статья С.Аверинцева «Старый спор и новые спорщики». Ученый видит выход из бесконечной полемики в том, чтобы люди почувствовали себя «объединенными ситуацией спора, как занятия человеческого», «должен быть какой-то минимум солидарности, объединяющей людей просто потому, что они люди». Происходило неслыханное смешение жанров. Экономист Г.Попов рецензировал роман А.Бека «Новое назначение» и переходил к критике административно-командной системы. Обсуждался роман В.Дудинцева «Белые одежды»,и в роли литературных критиков оказались ученые-генетики, которых волновала драматическая история своей науки. О романе А.Рыбакова «Дети Арбата» писали историки, получившие посредством художественного текста относительный «доступ» к прежде запретным историческим источникам сталинской эпохи. Приверженцам эстетической критики тоже открывалось колоссальное поле деятельности. Необходимо было откликнуться на давние произведения, только что становившиеся явлениями современной литературной деятельности- произведения «возвращенной» литературы. Важно было проследить за процессом «выхода» многих молодых литераторов из «андеграунда» и оценить их творчество уже в новом качестве- как авторов, пришедших из неподцензурных изданий в солидные сборники и журналы. Интересно было констатировать новое «внутри» самих литературных текстов, и прежде всего окончательное вызревание отечественного соц-арта и постмодернистского художественного мышления.

32. Молодые литераторы- «выдвиженцы» 1990-х годов- Л.Пирогов, В.Курицын, М.Золотоносов и др. свободны в выражении своих идей, в выборе объектов критического анализа. Они вернули литературную критику в лоно филологической науки. Они владеют широкими пластами историко-литературного материала, что позволяет им взглянуть на современные тексты во всей их многомерности и многогранности. «Молодые» критики пишут много и часто, а это порой оборачивается недостатком аналитической глубины. Эстетическим мерилом для многих молодых критиков и читателей является культурологический и филологический журнал «Новое литературное обозрение» , который выходит с 1992г. Само название журнала- НЛО- указывает на связь новой литературы и новой критики с некими неопознанными пока еще объектами, требующими серьезного осмысления и внятного объяснения. По мнению многих читателей, «НЛО» соединяет в себе придирчивую строгость в отборе текстов, свойственную «Отечественным запискам», очевидную эстетизацию литературных явлений, воспринятую от «Весов», бескомпромиссность «Нового мира» эпохи Твардовского. Если бы в отделе рецензий не проскальзывала иногда грозная и безапелляционная интонация «напостонцев», журнал можно было бы считать достойным увенчанием литературно-критических исканий 20 века. Литературная критика сегодня уже пережила времена, когда ей можно было себя стыдиться. Заканчивается пора бесконечной перемены оценочных знаков. Очень медленно, но все же исчезает со страниц литературно-критических изданий «партийное» и «классовое», сопровождавшее нашу литературу многие десятки лет. Еще недавно появление новых скандально-возбуждающих материалов меняло полностью представление публики о писательской личности. Не без помощи литературной критики читатель был готов отказаться от Маяковского, Шолохова, Фадеева и даже М.Горького. Сейчас очевидно, что эти и другие советские писатели- прежде всего художники со своей драматической судьбой, со своим образным миром, до конца не прочувствованным и не понятым нами. Вплотную приблизившись к культурологии, литературная критика оказывается сегодня на пороге интересных открытий, переставая, наконец-то быть заложницей вечности «у времени в плену». Литературная критика сегодня- это «открытая книга». Она открыта не только для чтения и обсуждения, Нои для разнообразных версий своего продолжения. Именно она сулит новые повороты литературной жизни. Отслеживать, фиксировать и объяснять происходящее предстоит филологам.
4 . Что же такое символистская критика?

Брюсов первоначально хотел добиться полного освобождения искусства от науки, религии и общественных интересов. Он искренне считал, что символизм - это только литературная школа (статья «О речи рабской», 1904). Но другие символисты вскоре раскрыли политический подтекст своего желания «разгрузить» искусство от политической тенденции. Л.Л. Кобылинский, выступавший под псевдонимом «Эллис», писал в 1907 году в журнале «Весы», что царский манифест 17 октября 1905 года удовлетворяет всем требованиям. Именно теперь, в условиях думской гласности, можно было оставить искусство в покое и покончить с дурной традицией

XIX века, когда искусство постоянно совалось в общественные дела. Символистской критике в общем были свойственны идеалистические представления о мире, что имело свое неоценимое позитивное значение: противопоставляя себя непримиримой идеологии социализма, символисты смогли не только передать культурные традиции прошлых веков, но и выстроить свою уникальную концепцию эстетики и философии искусства, поэтому символисты с их позиций разрабатывали жизненно важные вопросы о «пересоздании» жизни посредством искусства, о его «теургическом» (т.е. созидающем), «онтологическом» (способном быть «основой мира») и «эсхатологическом» (как средстве спасения человечества от конечной гибели) значениях.

Символисты опирались на философию Канта, Беркли, Фихте, неокантианца Риккерта, Штейнера, Кьёркегора и в особенности на Шопенгауэра («Мир как воля и представление») и Ницше («Так говорил Заратустра»). Именно используя формулы Шопенгауэра, символисты развивали свое учение об онтологическом значении искусства, о его роли в обновлении мира; они широко использовали в своих теоретических построениях учение Шеллинга о бессознательности творчества поэта-провидца, несущего на себе отблеск животворящей «абсолютной мировой идеи».

Обращение символистов к проблемам формы, «инструментализации языка» безусловно давало положительные результаты. Субъективно они совершенствовали форму ради создания «литургического» языка, языка жрецов, но объективно они оттачивали и совершенствовали русский поэтический язык, значительно обогащали рифмы и ритмы, были мастерами формы. Можно многое принять у символистов в области отыскания новой энергии в словах, борьбы со стилистическими штампами, «румяными эпитетами». Правы они и в том, что смысл слов бывает многозначен, трудноуловим, что постижение новых смысловых значений раздвигает перспективы поэтического творчества.

Весьма справедливыми были высказывания Брюсова о стиле, истории рифмы, ритма, стихосложения. Важны рассуждения В. Иванова о том, что в каждом произведении искусства, даже пластическом, «есть скрытая музыка», каждому произведению «необходимо присущи ритм и внутреннее движение». В. Иванов заявлял, что «истинное содержание художественного изображения всегда шире его предмета», но далее утверждал, что искусство «символично», «для ума необъятно», «божественно». Однако в целом мысль о несводимости содержания произведений к предмету, сюжету и теме верна и заслуживает внимания.

А. Белый и В. Иванов старались разъяснить, что такое символизм наиболее полно. В. Иванов писал, что символ «многолик, многосмыслен и всегда темен в последней глубине»

(«По звездам»). Он считал, что стихотворение Лермонтова «Из-под таинственной холодной полумаски...» означает не встречу на маскараде, как имел в виду Лермонтов, а мистическое обнаружение Вечной женственности. А. Белый указывал, что центр тяжести в эстетике символисты «переносят от образа к способу его восприятия». Блок говорил: «Врубель видел сорок голов Демона, а в действительности их не счесть». То есть все дело в субъективном восприятии.

А. Белый заявлял, что познание вытекает из названия вещи. Познание - это установление «отношений между словами», которые впоследствии «переносятся на предметы», соответствующие словам («Магия слов»). Его не смущает, например, абсурдность утверждений: «Всякое познание есть фейерверк слов, которыми я наполнил пустоту», «творческое слово создает мир» («Символисты»). Символисты восставали против «предметных понятий», рожденных в практике, их привлекал язык магов, жрецов и волхвов («Блажен, кто слышит нас», - говорил

К. Бальмонт, («Поэзия как волшебство»)). Как же символисты представляли себе свое место среди различных литературных течений и направлений?

Всю историю мировой литературы они рассматривали как прелюдию к символизму. Даже в 1910 году А. Блок еще заявлял: «Солнце наивного реализма закатилось; осмыслить что бы то ни было вне символизма нельзя» (доклад «О современном состоянии русского символизма»).

Не раз они подчеркивали свои исторические связи с романтизмом. Брюсов в статье «Ключи тайн» (1904) писал: «Романтизм, реализм и символизм - это три стадии в борьбе художников за свободу» (имелась в виду свобода творчества).

Таким образом, символизм назывался третьей стадией истории русской и всякой другой литературы. Некоторые символисты толковали «триаду» как возврат к неоромантизму. Брюсов опирался в своей эстетике на немецких романтиков и французских символистов. В. Иванов свою теорию драмы, культ Диониса заимствовал через Ницше у немецких романтиков. Учение об «иронической» стилизации, игре различными планами в искусстве символисты заимствовали у

Ф. Шлегеля. Если формула романтизма хорошо выражается стихом Лермонтова «В уме своем я создал мир иной и образов иных существованье», то у символистов мы найдем ее полную утрировку: Ф. Сологуб говорил, что «весь мир - одно мое убранство» («Мои следы»). Романтический эгоцентризм Брюсов выражал так: «Создал я в тайных мечтах Мир идеальной природы...».

Символисты, и в частности А. Блок в речи «О романтизме» (1919), склонны были расширительно толковать романтизм как вечно живое чувствование и видение мира. Литературные направления оказывались лишь одним из частных случаев романтизма (например, таким случаем для них был йенский романтизм). Такое толкование также давало возможность объявить символизм сегодняшним романтизмом. Символизм действительно был связан с разнообразными формами романтизма в русской и мировой литературе. С йенскими романтиками сопоставлял их М. Горький в своих каприйских лекциях по русской литературе. До появления символизма с брюсовскими сборниками теоретическими предтечами самого направления были

В. Соловьев и Д. Мережковский. Поэтому целесообразно рассмотреть их критические работы.

Особенности ранней символистской критики

Русские символисты любили и умели писать статьи о литературе и искусстве. Даже если мы будем вспоминать только главнейшее, то не сможем обойти «О причинах упадка...», «Вечные спутники», «Две тайны русской поэзии» Д. Мережковского, «Горные вершины» К. Бальмонта, «Литературный дневник» Антона Крайнего (3.Н. Гиппиус), «Далекие и близкие» В. Брюсова,

«По звездам» и «Борозды и межи» В. Иванова, «Символизм», «Арабески» и «Луг зеленый» Андрея Белого, две «Книги отражений» И. Анненского, «Лики творчества» М. Волошина, «Русские символисты» Эллиса. А сколько еще осталось на страницах тогдашней прессы, чтобы быть вспомненным лишь много лет спустя, а то остаться в памяти немногих специалистов! И это притом, что критиков-профессионалов среди символистов почти не было, - все эти статьи и книги писались почти исключительно людьми, уже зарекомендовавшими себя на поприще изящной словесности.

Почему так происходило? Что заставляло писателей не только создавать собственные художественные миры, но и анализировать творчество современников и предшественников? Зачем нужно было объясняться с читателями логическим и «общепонятным» (хотя далеко не всегда общепонятным) языком, когда то же самое можно было сделать волей и мастерством творца?

Ответ на эти вопросы мы найдем лишь в том случае, если всмотримся в ту эпоху, когда русские символисты выходили на литературную арену, а потом объясняли читателям смысл и логику своей собственной работы и того переворота в искусстве, который она принесла с собой.

5. Литературно-критическая деятельность B.C. Соловьёва неразрывна с судьбой символизма в отечественной поэзии рубежа XIX-XX вв.

В историю русской культуры Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) вошел прежде всего как великий философ-идеалист. Однако «чистой» философией он занимался достаточно недолго. В его богатейшем литературном наследии широко представлены и поэзия, и литературная критика, и публицистика. Заметное влияние на становление миросозерцания Соловьева оказал профессор философии Московского университета П. Д. Юркевич.

Главные литературно-критические работы Соловьева были напечатаны в журнале «Вестник Европы», который приобрел среди современников репутацию «профессорского» с явной либеральной ориентацией.

Литературно-критическая деятельность Соловьева в основном охватывает последнее десятилетие его жизни и может быть разделена на два периода: 1894-1896 и 1897-1899 гг. В первом периоде Соловьев предстает именно как критик, исповедующий так называемое «эстетическое » направление, во втором - как теоретик «судьбы поэта». Основная сфера деятельности критика - отечественная поэзия. В центре его внимания те, кто так или иначе оказал воздействие на поэтическое творчество самого Соловьева, - Пушкин, Тютчев, Фет, А. Толстой, Полонский. Философско-критические статьи, посвященные русской поэзии, имели своеобразное введение. Им стали две основополагающие для Соловьева работы по эстетике - «Красота в природе» и «Общий смысл искусства» (1889-1890). В первой статье красота раскрывалась как «преображение материи через воплощение в ней другого, сверхматериального начала» и рассматривалась как выражение идеального содержания, как воплощение идеи. Во второй статье характеризовались цели и задачи искусства, а художественное произведение определялось как «ощутительное изображение какого бы то ни было предмета и явления с точки зрения его окончательного состояния или в свете будущего мира». Художник, по Соловьеву, является пророком. Существенным во взглядах на искусство у Соловьева становится и то, что истина и добро должны быть воплощены в красоте. По словам Соловьева, красота отсекает свет от тьмы, «только ею просветляется и укрощается недобрая тьма этого мира».

Несомненным творческим достижением Соловьева стало философское эссе «Поэзия Ф.И.Тютчева» (1895). Оно явилось этапным в понимании и интерпретации поэзии Тютчева и оказало большое влияние на ранних символистов, причислявших великого лирика к своим предшественникам. Соловьев попытался раскрыть перед читателями несметные сокровища философской лирики, заглянуть в тайны его художественного поэтического мира.

Соловьев является не только корифеем русской философской критики рубежа XIX - XX вв.,но и ее подлинным основателем. Впервые задачи «философской критики» он сформулировал в статье о поэзии Я. П. Полонского. Критика не должна исследовать индивидуальность писателя, «индивидуальность есть неизреченное», раскрыть индивидуальность нельзя, можно только указать, чем индивидуален тот или

иной художник. Соловьев доказывал, что философский анализ не подчиняет художественное произведение схеме, внутри которой оно обречено служить иллюстрацией какого-либо тезиса, а восходит к его объективной смысловой основе. Цель философского разбора заключается в уяснении того, какой луч сущей Красоты озаряет мир его созданий.

И с этой точки зрения лирика у Соловьева выступает как искусство не субъективное, а укорененное в вечности и живущее верой в вечную ценность запечатляемых состояний.

Влияние Соловьева на «младших» символистов (Блок, Белый, С. Соловьев), на создание ими историко-литературной концепции поэта-пророка, является неоспоримым. Символисты в свою очередь создали своеобразный культ Соловьева, провозгласив его не только великим философом, но и великим пророком. Представления Соловьева о целостности творческого пути писателя, о «святости» художественной деятельности, о высочайшей ответственности художника перед человечеством, о великом и неизбывном долге гения оказали огромное влияние на этику и эстетику XX столетия, на русскую культуру в целом.
В работе «Общий смысл искусства» Соловьев писал, что задача поэта состоит, во-первых, «в объективации тех качеств живой идеи, которые не могут быть выражены природой», во-вторых, «в одухотворении природной красоты», в-третьих, в увековечении этой природы, ее индивидуальных явлений. Высшая задача искусства, по Соловьеву, заключалась в том, чтобы установить в действительности порядок воплощения «абсолютной красоты или создание вселенского духовного организма». Завершение этого процесса совпадает с завершением мирового процесса. В настоящем Соловьеву виделись лишь предвестия движения к этому идеалу. Искусство как форма духовного творчества человечества сопрягалось в своих истоках и завершениях с религией. «На современное отчуждение между религией и искусством мы смотрим, - писал Соловьев, - как на переход от их древней слитности к будущему свободному синтезу».

По мнению Соловьева, художник, писатель, поэт служат совершенной красоте и только через нее - добру и истине («О значении поэзии в стихотворениях Пушкина», 1899). Этим выводом Соловьев стремится «снять» противоречие между взглядами адептов «чистого искусства» и «утилитаристов». Вместе с тем требуемое от художника прозрение в смысл мироздания предполагает нравственное перерождение, нравственный подвиг («Судьба Пушкина», 1897, «Мицкевич», 1898, «Лермонтов», 1899). Эстетика Соловьева окрашена в оптимистические тона, подчас утопична (в частности, почти не затрагивает мучительные расхождения этических и эстетических критериев в практике искусства). Однако Соловьев-критик не чувст-вителен к личности художника, который «прозревает» мир объективного идеала именно в облике собственного неповторимого мира. Погруженный в мистическое созерцание запредельного совершенства, Соловьев-критик мало интересовался выражением трагических коллизий человеческого существования в современной прозе, расценивал Л. Толстого как бытописателя-натуралиста, в Достоевском видел гл. обр. религиозного мыслителя, не постигая его художественной новизны («Три речи в память Достоев-ского», 1881-83). Откровением человеческой души в ее созвучии с живой душой природы, с мировым строем Соловьев считал лирику (цикл статей об А. А. Фете, Ф. И. Тютчеве, А. К. Толстом, Я. П. Полонском). Основные темы «чистой лирики» (природа и любовь) раскрыты Соловьевым в соответствии с его учением о вечной женственности, всеединстве и переосмысленной им пла-тонической философией Эроса («Смысл любви», 1892-94). Поэтически-художественная одаренность Соловьева выразилась в ряде его философских творений, особенно предсмертных («Жизненная драма Платона», 1898, «Три разговора…» и «Краткая повесть об Антихристе», 1900), в которых мироощущение Соловьева приобретает напряженно-катастрофический, эсхатологи-ческий характер.
33. Окончательно сформировалась фельетонная критика. Она соединяла черты беллетрического репортажа, а с другой стороны черты научной статьи, тяготеющей лекции. Главная цель критики- формирование читательских вкусов. У критики фельетониста острый, хлесткий, остроумный стиль. Они не всегда пользовались уважением, но к ним прислушивались. Рождаются модернистские литературно-критические концепции. Появляются литературно-критические работы В.Соловьева, Анинского, Розанова, которые обращались к широкому культурологическому контексту. Начинают свои выступления критики марксистского направления. Это Плеханов, Боровский. В литературно-критическом процессе участвуют русские религиозные поэтики- Булгаков, Франк, Ильин. Их работы налагались на дискуссии. Литературные оценки тяготели к общечеловеческим началам, призывали к гуманизму и считали литературу высшей. Утвердились новые формы для выражения критических оценок, а именно поэтические клубы и литературные кафе. В критических спорах практически участвовали все писатели. Каждое направление в критике имело свою аудиторию. Литературная критика официоза создавала «неистребимые», «нетленные» писательские репутации. Можно было только хвалить, невзирая на уровень их произведений. Литературная критика этого типа прибегала к вялой полемике, к равнодушно-благостным образам. Цвета критического стиля этой поры - черный, белый и серый. Некоторые критики оказывались в сложном «серединном» положении. Знание литературы, чувство слова влекло их к анализу глубоких литературных процессов, к творчеству таких «спорных» в те годы авторов, как Ф.Абрамов, В.Конецкий, Ф.Искандер. Конъюнктурная необходимость призывала их писать о гражданственности в литературе, об ее партийности и нерешенных задачах социалистического реализма. Другие авторы старались пользоваться любыми возможностями, чтобы донести до читателя свои размышления о поэте, чье творчество мало кто брался осмысливать публично,- о Высоцком, о прозе К.Воробьева и В.Семина, о драматургии Вампилова. В целом же критика определила свою задачу как «поступательное движение общества к коммунизму», а потому самым распространенным жанром стал жанр хвалебной рецензии. Н.Иванова назвала такие «критические» сочинения «развесистыми монументами». Она писала о клишированности и ангажированности откликов, размытости и обобщенности слов. Вместо разнообразия критических жанров газеты и журналы избирали портрет и рецензию. Портреты писателей больше напоминали жанр многословного тоста или оды. Избыточная восторженность критиков создавала ложную шкалу ценностей, переставала ориентировать и интересовать читателя. Латынина показывает, что под разными уважительными и неуважительными предлогами писатель добивается либо смягчения литературно-критической оценки, либо вообще изменения негативного отношения к объекту критики на позитивное.

Центром критики были «толстые» журналы. Конкурентом «толстым» журналам стала газета, она копировала направление. В начале 20 века критика делилась на либеральную (прогрессивную) и на консервативную (реакционную). Газетная критика была краткой. Каждый «толстый» журнал- это модель литературного пространства, корпорация, связанная с повседневной журналистской работой. Сегодня журналист информирует и выступает как критик. Критика по сути занимается пропагандой современной литературы. Газетная критика отличается неорганизованными соединениями разных родов. Критики свободны в выборе»быть представителем писателя». Писатель осознает зависимость от мнения критики. Толстые литературно-художественные журналы из-за роста цен теряют большую часть тиража. Некоторые, не выдержав финансового бремени, вынуждены прекращать существование. Так, в 2000 г. случилось с одним из лучших журналов русской провинции- «Волгой». Литературная критика, приходившая к российскому читателю в «толстом» журнале, меняет адреса прописки и сами способы существования. Литературную критику публицистического направления представлял журнал «Наш современник». С сер. 1960-х до сер. 1980-х гг. вдохновлен был поисками нравственных жизненных опор, которые ассоциировались с персонажами так называемой деревенской прозы. Первые тома «Нашего современника» появились в печати в 1956 г. Постепенно альманах перерос в «двухмесячник» с 1962 г., а затем стал ежемесячным журналом. В нем печатались- Исбах, Осетров, Днепров, Полторацкий. Журнал и его литературно-критический отдел тяготели к исследованию литературной жизни российской провинции. С 1968 г. в журнале отчетливо проявились тенденции к «четким идейно-эстетическим оценкам», к требованию «глубокого изображения трудовых дел советского человека». В статьях и рецензиях все чаще звучит критика в адрес писателей, тяготеющих к «общечеловеческой проблематике». С начала 1970-х гг. «Наш современник» в отсутствии прежнего «Нового мира» явственно осознает себя лидером отечественной публицистики и критики. Фирменным знаком «Нашего современника» 1970-х гг. становятся аналитические статьи, посвященные русской классической литературе в ее соотнесенности с текущим литературным процессом. В 1980-е гг. лит.-критические статьи восходили к идеологии российского почвенничества и воспринимались оппозиционно в отношении к морально- этическим стандартам «общества развитого социализма».

Всякий разговор о расцвете русской культуры в начале XX века так или иначе упирается в «серебряный век» русской культуры, все, что выходит за его пределы, оказывается в тени. Отчасти это справедливо, символизм, акмеизм и футуризм сыграли огромную роль в развитии искусства только что окончившегося столетия, и, поскольку разговоры на эту тему в советские годы находились под запретом, литературоведы и критики спешат воздать им по заслугам.

Отдавая должное литературе «серебряного века», нельзя забывать о том, что даже в период своего расцвета, эта литература, всегда оставалась камерным явлением с небольшой читательской аудиторией, в чем легко убедиться, сравнивая статистические сведения о читательском спросе на символистские журналы со спросом на журналы других направлений. В отчетах Императорской библиотеки в Петербурге указано, что первые места по популярности делили либеральный «Вестник Европы», народническое «Русское богатство», а вот связанный с символистами журнал «Новый путь» занимал 13-е место, журнал «Весы» — 30-е, а журнал «Мир искусства» и вовсе не попал в эту статистику, поскольку в нее включались журналы, затребованные более 100 раз. Существенно отличались и тиражи символистских изданий: если в 1900 году тираж «Вестника Европы» составлял 7 тысяч, то тираж символистского журнала «Весы» колебался между полутора и двумя тысячами. А за тиражами горьковских альманахов «Знание» символистские сборники и подавно не могли угнаться — там соотношение будет едва ли не один к двадцати, разумеется, не в пользу символистов.

Итак, литература «серебряного века» была небольшим островом, в окружении «другой литературы», убежденной что она продолжает «лучшие традиции русской литературы», придерживается «честного гуманного направления», олицетворением которого были тени Белинского, Добролюбова и Чернышевского. Здесь были свои авторитеты, свои кумиры, здесь всходила звезда Максима Горького, Леонида Андреева, Александра Куприна, не говоря об устоявшихся авторитетах Чехова и Толстого. Литература начала XX века в ее целом продолжала развиваться по инерции, набранной еще в предшествующие десятилетия, и имела свои неписаные законы.

Начиная с 60-х годов XIX века основными объединяющим центром общественной и политической жизни стал так называемый «толстый журнал», ежемесячник, имевший обширные политические и общественные разделы, которые как паровоз тянули за собой поэзию и прозу. Журналы почти полностью заменили собой литературные салоны, игравшие гораздо более важную роль в предшествующие эпохи. К 90-м годам XIX века литературные салоны занимали явно подчиненное положение, они или существовали при журналах, как одна из форм еженедельных собраний близких редакции литераторов, либо оставались формой объединения поэтов — «пятницы» Я. Полонского и продолжавшие их «пятницы» К. Случевского. Значение этих поэтических собраний определялось не в последнюю очередь тем, что «толстые журналы», как правило, не придавали значения стихам, их печатали, как тогда называли, «на затычку».

Совсем по-иному ощущала себя на страницах толстого журнала критика, которая играла здесь достаточно заметную роль. По своему значению она шла сразу после публицистики, а иногда и сливалась с нею, как это было в журналах, развивших традиции шестидесятников, таких как «Русское богатство»: его лидер Н.К. Михайловский часто выступал со статьями на темы литературы. Но именно потому, что критике придавалось такое большое значение, она была подчинена общей позиции издания. Публицистические разделы задавали «генеральную линию», определяли позицию журнала в кардинальных общественных вопросах, эту линию подхватывали и развивали обзоры русской и зарубежной печати, внутреннее обозрение, но и критические разделы издания не в меньшей степени призваны были усилить резонанс. Л.Д. Троцкий удачно назвал «толстые журналы» «лабораториями, в которых вырабатывались идейные течения».

Действительно, именно журналы конца XIX — начала XX века прежде всего поддерживали восходящее все к тем же 60-м годам деление общественной мысли на два враждующих лагеря — либеральный (иначе называемый прогрессивным) и консервативный (соответственно, реакционный). Негласный кодекс эпохи заставлял представителей враждующих партий высказывать противоположные суждения по всем сколько-нибудь принципиальным вопросам, не только политического, но и литературного характера.

«Русский ежемесячник, — писал В.Г. Короленко в некрологе Н.К. Михайловскому, — не просто сборник статей, не складочное место, иной раз совершенно противоположных мнений, не обозрение во французском смысле. К какому бы направлению он ни принадлежал, — он стремится дать некоторое единое целое, отражающее единую систему воззрений, единую и стройную». Сам Н.К. Михайловский высказывался на этот счет еще более решительно. «В литературном деле необходимо самодержавие. Нельзя допускать разноголосицу», — так передавала его позицию мемуаристка. В итоге критик на страницах толстого журнала чаще оказывался хористом и подпевалой, он чаще «держал ноту», чем задавал тон, на положении солистов находились, как правило, публицисты.

В 90-е годы соперницей толстого журнала становится газета, сравнительно с журналами имевшая более широкую читательскую аудиторию, что помогало критику быстро сделать имя, и потому постоянное сотрудничество в газете для многих литераторов было заветной мечтой. Единственное, в чем газетная критика принципиально отличалась от журнальной — вынужденной краткостью. Толстый журнал приучал писать без оглядки на размеры статьи, неторопливо и обстоятельно, с цитатами и пересказами. Не то газета — она требовала сжатого и оперативного отклика. Известный афоризм Власа Дорошевича: «голубушка, длинного не читают», становился своего рода девизом для более молодого поколения критиков, начинавших выступать в роли критиков на страницах газет, таких как Корней Чуковский и Петр Пильский, отчасти А. Измайлов.

В остальном, газета в сжатом виде копировала все составляющие «толстого журнала». «Направленство» было свойственно им в той же степени, что и журналам, свобода критика в рамках любого издания носила относительный характер, и была скорее формой «осознанной необходимости». Полностью подчинив себе литературу, «направленство» сковывало ее развитие, превращая в своего рода департамент. В статье журналиста П. Панкратьева литераторы и чиновники сравнивались как представители родственных профессий: «Слушая с закрытыми глазами чтение любой статьи, не зная ни формата бумаги, ни обложки, ни шрифта, можно легко догадаться, в каком издании она напечатана. При переходе в другую редакцию, часто совсем иного направления, литераторы начинают мыслить и чувствовать сообразно обстоятельствам нового положения… В настоящее время образовался и быстро растет особый класс чиновников-литераторов… печатающих в повременных изданиях и отдельными выпусками разъяснения начальнических проектов, с мотивами вожделений данного ведомства».

Этот процесс «бюрократизации» литературы захватывал и иссушал развитие литературы, много претерпевший от критики издатель альманаха «Русские символисты» Валерий Брюсов писал в одном из черновых набросков: «У нас живут особняком литературные критики: у каждого свой замок — журнал или газета; друг с другом воюют они беспощадно, но все зорким оком высматривают проходящие мимо караваны. Беда смелым путникам, не заручившимся чьим-нибудь могущественным покровительством, беда группе молодых литераторов, которые хотят идти своей дорогой! Их ждут, их подкарауливают, против них устраивают засады, гибель их предрешают заранее».

Сходно оценивала ситуацию соратница Брюсова по символизму Зинаида Гиппиус: «Литература, журналистика, литераторы — у нас тщательно разделены надвое и завязаны в два мешка, на одном написано: «консерваторы», на другом — «либералы». Чуть журналист раскроет рот — он уже непременно оказывается в котором-нибудь мешке. Есть и такие, которые вольно лезут в мешок, и чувствуют себя там прекрасно, спокойно. Медлительных поощряют толчками. На свободе оставляют пока декадентов, считая их безобидными, — для них, мол, закон не писан».

Символисты или декаденты, как их называли критики, были первыми, кто пробивались в литературу, не заручившись поддержкой литературных партий, и делали это сознательно. И надо сказать, что начатая символистами борьба против литературных барьеров имела последствия для всей критики и литературы начала XX века, протекавшего под знаком освобождения от диктатуры литературных партий и направлений. Поколение критиков, начинавшие свой творческий путь в 900-е годы, стремилось уйти от обязательных мнений, вот почему появление сразу нескольких, никак не связанных друг с другом, критиков нового типа было своего рода знамением времени.

Уход с проторенных путей не всегда совершался демонстративно, иногда он обставлялся разного рода примирительными формулами, сопровождался обходными маневрами. Как удавалось сочетать «заветы отцов» с новыми эстетическими исканиями, можно проследить на судьбе двух критиков, каждый из которых по-своему был связан с народничеством — Аркадия Горнфельда (1867-1941) и Иванова-Разумника (псевдоним Разумника Васильевича Иванова, 1878-1946). Аркадий Горнфельд по праву может быть назван одним из талантливейших, но почти незамеченных критиков 900-х годов. Печальная известность пришла к нему уже в советское время — в связи с шумным скандалом вокруг перевода романа Ш. де Костера «Тиль Уленшпигель».

В советские годы заниматься критикой Горнфельд уже не мог, слишком уж другие мальчики пели другие песни, но до революции, точнее до закрытия журнала «Русское богатство» в 1918 году, он был здесь постоянным сотрудником, и систематически публиковал на его страницах критические статьи, рецензии на новые книги и библиографические заметки, чаще всего, как было принято в этом журнале, без подписи. Эта анонимность, а также отсутствие темперамента публициста, стремления к шумным выступлениям и бурным полемикам, делали его присутствие на страницах журнала малозаметным. Мало кто представлял себе и его позицию как критика, хотя, если внимательно к ней приглядеться, во многом шла в разрез с программными эстетическими установками издания. Горнфельд изначально был настроен достаточно скептически по отношению к революционно-демократической критике. «Не только с писаревщиной я разделался еще в гимназии, но и эстетика Чернышевского мне представлялась тогда теоретическим недоразумением». Однако Горнфельд не стремился эти расхождения обозначить и с неодобрением отнесся к циклу статей Акима Волынского, составивших позднее его книгу «Русское критики» (СПб., 1896); именно это и сделало возможным его приход в народнический журнал, где он вскоре стал из одним ведущих сотрудников, а в 900-е годы — и одним из руководителей «Русского богатства».

Горнфельд называл себя «восьмидесятником, не отказавшимся от наследства шестидесятых годов и искавшего лишь некоторых его модификаций», и «разумным индивидуалистом». Поэтому он предпочитал не высказываться по ряду программных для журнала вопросов, можно сказать, уклоняясь от обсуждения «заветов отцов» и занимаясь темой, достаточно нейтральной — поэтика и теория литературы, популяризация западноевропейской мысли и культуры и др.

В этой области ему была предоставлена свобода суждений ввиду того, что они не относились к числу принципиальных для журнала; там же, где сам Горнфельд не разделял редакционные установки, он последовательно уклонялся от полемики. «Для Вас не секрет, — признавался он Н.К. Михайловскому в 1896 году, — что я не солидарен с редакцией в теоретических вопросах моей специальности — поэтики. Но люди для меня важнее всего…». «Тихое еретичество» в сочетании с личным почтением к лидерам «Русского богатства» делали возможным многолетнее сотрудничество в этом журнале, но это не способствовало полноте самореализации. Как критик он проявил себя в сборниках статей, таких как «На западе» (СПб, 1910), «О русских писателях» (СПб, 1912), «Пути творчества» (П., 1922), «Боевые отклики на мирные темы» (Л., 1924), «Муки слова» (М.-Л., 1927) и др.

Своим учителем Горнфельд называл выдающегося лингвиста А.А. Потебню, лекции которого по теории словесности, прослушанные в Харьковском университете, стали началом «жизненного поворота» и побудили Горнфельда оставить юридический факультет и заняться философией, эстетикой, психологией, а в конечном счете — избрать словесность в качестве главного жизненного поприща; о своем учителе Горнфельд оставил замечательные воспоминания. Как известно, А. Потебня занимал почетное место и среди тех, кого называли своими учителями некоторые поэты-символисты, прежде всего Андрей Белый и Вяч. Иванов, на которых оказало влияние учение Потебни о внутренней форме слова. Но Горнфельд не искал в них союзников, поэтическая культура символизма оказалась ему чуждой, единственное исключение он делал для Федора Сологуба, но и его ценил не за новое отношение к слову.

В своих определяющих чертах методология его подхода к литературе закладывала фундамент не столько для критики, сколько для литературоведения, даже теории литературы. По складу он был именно ученый-теоретик, по жанру — критик. В его суждения о писателях на первом плане стоял интерес к поэтике, к строению литературного произведения. Но в те времена история и теория литературы, поэтика не были осмысленны как самостоятельные области знания о литературе, что сознавал и сам Горнфельд, назвавший один из разделов своего сборника статей «К будущей теории литературы».

Пафос Горнфельда также не всегда был пафосом критика — он стремился именно убедить, доказать, объяснить, а не внушить. При этом ему чужд был жанр «разговоров по поводу», когда произведения литературы позволяют критику свести разговор к кругу излюбленных критиком тем. Не менее чужды были ему и чисто эссеистические устремления, его статьи бесхитростны по своему строению, как правило, это честный отчет и размышления о прочитанном. В обращении к читателю, открывающему сборник статей Горнфельда «Книги и люди», он именно об этом читателей и просил — «чтобы для них важны были не его выводы, а доводы, не окончательные оценки, а движение мысли, в котором эти оценки назревали».

Каждый писатель для Горнфельда — создатель особого художественного мира, строение и состав которого, а также связь с другими творческими мирами он как критик пытается понять и описать. При этом принадлежность писателя к тому или иному направлению почти не имела значение для Горнфельда: ему принадлежит одна из лучших статей о славянофиле С.Т. Аксакове, не менее замечательная статья о декаденте Федоре Сологубе. Два столь противоположных писателя могли найти в нем тонкого истолкователя благодаря тому, что он по натуре был прежде всего аналитиком, понять писателя ему было важнее, чем оценить, вынести приговор и т.п.

Горнфельд высоко ценил Фета, которого шестидесятники знали больше по пародиям Д. Минаева. Многое в критической деятельности Горнфельда было отступлением от «генеральной линии», но в них отсутствовал полемический задор и пафос переоценки. В своих симпатиях Горнфельд руководствовался исключительно личным эстетическим вкусом, все привходящие моменты были ему чужды. Именно поэтому Горнфельд-критик вызывал сочувственный отклик у Валерия Брюсова, отмечавшего его свободу «от предвзятых мнений», у Иннокентия Анненского и многих других современников.

Иванов-Разумник, принадлежавший к тому же молодому поколению народнической критики, что и Горнфельд, во многих отношениях был его антиподом. Прежде всего Иванов-Разумник обладал совершенно иным темпераментом, темпераментом публициста и полемиста, и стремился включиться во все сколько-нибудь принципиальные полемики.

В области идеологии Иванов-Разумник стремился подчеркнуть, что опирается на народничество, которое называл «громадным и мощным течением русской общественной мысли» от Герцена до Михайловского. Иванов-Разумник был одним из авторитетных популяризаторов наследия А.И. Герцена, исследователем и издателем сочинений В.Г. Белинского, а после революции — исследователем творчества и издателем сочинений М.Е. Салтыкова-Щедрина.

От классического народничества Иванов-Разумник собственную позицию отделял, называя ее «новым народничеством» и подчеркивая свое стремление внести свежую струю в народническую критику, соединить ее с потоком новых эстетических идей. «Новое народничество» Иванова-Разумника претендовало на то, чтобы стать «шагом за черту, проведенную «раньше-рожденным»». Он не отказывался от наследства, но пытался его дополнить, влить в его старые мехи новое вино. «Главным нервом эстетических поисков Иванова-Разумника было стремление добиться синтеза «проповеди и учительства» старой русской литературы, с одной стороны, и творческих течений XX в., с другой, — характеризует это неонародничество М.Г. Петрова.

Итак, народнические «проповедь и учительство», по мысли Иванова-Разумника, не должны «исключать творчества и исканий», этический пафос литературы, ее борьба за моральные ценности способны уживаться с эстетическим новаторством.

Правда, читатель легко может убедиться, что «проповеди и учительства» в критических статьях Иванова-Разумника было больше, чем понимания новой эстетики. Несмотря на то, что в своих критических обзорах он неизменно уделял внимание вновь выходящим произведениям символистов, в дореволюционный период он чаще спорил с ними, а позднее довольно однообразно превозносил. В работах советского периода он даже объявил символизм основным достижением русской литературы XX века, а свои статьи об Андрее Белом и Александре Блоке объединил в сборник под названием «Вершины».

Однако говорить о глубоком понимании им символизма не приходится, слишком многое он не принимал: мистические искания символистов, равно как и религиозно-философское движение начала XX века были ему абсолютно чужды. Его статьи о религиозной философии не возвышались над уровнем марксистской полемики с ней, поскольку он не принимал аксиомы идеалистического миросозерцания, о чем писал с некоторой гордостью. И вообще, обладая хорошим литературным вкусом, умением отделить в литературе пшеницу от плевел, писал он о ней достаточно однообразно. Обладавший художественной зоркостью и чуткостью В.В. Розанов заметил по поводу его «двух невероятной величины фельетонов»: «Иванову-Разумнику на роду написано: 1) быть литератором, 2) очень рассудительным, почти умным и 3) не иметь ни капли поэтического чувства. Что делать: судьба, имя».

«Отсутствие поэтического чувства» заключалось не в том, что Иванов-Разумник был лишен чувства подлинного в искусстве, а в том, что литература для него оставалась прежде всего выразительницей некоторых идей, то есть идеологией, а сам он — более учителем жизни, нежели критиком. Именно в силу этого он не мог сотрудничать в «Русском богатстве», где соответствующие ниши учителей и идеологов были заняты еще в прошлом веке. М.Г. Петрова, весьма авторитетный исследователь творчества Иванова-Разумника, считает, что роль идеолога «была ему явно не под силу», но справедливости ради надо признать, что эту роль он успешно выполнял почти во всех вновь возникающих изданиях эсеровско-народнической ориентации, в которых был одним из руководителей литературными отделами — в журнале «Заветы» (1912-1914), в эсеровских газетах «Дело народа» и «Знамя труда» (1917-1918), сборниках «Скифы» (1916-1918) и др. наряду с ролью ведущего критика.

На сегодняшний взгляд в публицистике Иванова-Разумника нет ничего оригинального, кроме абстрактно-революционных лозунгов, но на современников эта публицистика обладала магическим воздействием, вокруг неизменно собирались лучшие литературные силы. На страницах «Заветов» ему удалось собрать вокруг себя многих молодых писателей, приобретших тогда особую известность — М. Пришвина, Сергеева-Ценского, Б.К. Зайцева, Е.А. Замятина и др.

В период революции и первые послереволюционные годы на страницах альманаха «Скифы» вокруг деклараций Иванова-Разумника объединились такие известные поэты как Андрей Белый, Сергей Есенин, Николай Клюев, Сергей Клычков, писатель Алексей Ремизов, художник К.С. Петров-Водкин и др.; к ним намеревался присоединиться Александр Блок, также испытавший на себе сильнейшее воздействие Иванова-Разумника. Примыкавший к «Скифам» литератор Е.Г. Лундберг писал о его несомненном лидерстве: «Вечерами у Иванова-Разумника литература не только подается, она творится — особенно долгими ночами, когда один из гостей остается с глазу на глаз с хозяином» ; для Андрея Белого Иванов-Разумник долгие годы долгие годы оставался одним из основных конфидентов. Таким образом, его роль как критика не исчерпывалась статьями.

Свой подход к современной литературе Иванов-Разумник называл «философски-этической критикой», «цель которой не психологический или эстетический анализ (это только попутное средство), но раскрытие того, что составляет «душу живу» каждого произведения, определение «философии» автора, «пафоса» его творчества…». Философский характер собственной критики он настойчиво подчеркивал: «Всякая бывает критика, — эстетическая, психологическая, общественная, социологическая, этическая; и каждая из них весьма необходима в процессе работы критика. Есть произведения, к которым достаточно приложить только один из этих критериев; но попробуйте ограничиться эстетической или психологической критикой, изучая «Короля Лира» или «Фауста»! Вот почему философская, в широком смысле, критика только одна может считаться достаточно общей точкой зрения». Действительно, лучшие его статьи, составившие сборник «О смысле жизни», посвященные творчеству Федора Сологуба, Леонида Андреева и Льва Шестова, писателей, у которых «вопрос о смысле жизни положен в основу всего миропонимания», в центр обсуждения выдвигают именно то, как отвечает каждый из этих писателей на ключевой философский вопрос человеческого существования.

Собственную систему взглядов в «Истории русской общественной мысли» он называл «философско-историческим индивидуализмом», а в книге «О смысле жизни» придумал для нее новый термин — «имманентный субъективизм». Этот имманентный субъективизм выдвигал свое представление о цели человеческой жизни, согласно которому у человеческого существования «никакой объективной цели в будущем нет, цель в настоящем…». Целью жизни оказывалась сама жизнь. Эту не слишком богатую идею, почерпнутую у Герцена, Иванов-Разумник развивал на многих страницах с жаром и пафосом, находившим большой отклик у читателей. Никакой иной философии, кроме восхваления человека, веры в его силу и мощь, не возвышавшимися над горьковскими декларациями в духе: «человек — это звучит гордо!», в статьях Иванова-Разумника не было. Тем не менее, его критические статьи, представляющие собой длинный и нескончаемый монолог по поводу тех или иных литературных произведений, переполненные риторическими восклицаниями, пользовались популярностью, и в начале XX века он был влиятельным и авторитетным критиком.

Критика Иванова-Разумника сыграла важную роль в популяризации творчества целого ряда писателей, и особенное значение она имела для символистов, поскольку пропагандировала их на страницах тех изданий, где они не печатались, тем самым помогая им размыкать узкий читательский круг собственных журналов, заинтересовывала их творчеством новые читательские круги.

Однако и Иванов-Разумник, и Аркадий Горнфельд как критики организационно не стремились выйти за рамки сложившейся традиции, они скорее стремились раздвинуть эту рамку. Среди критиков, начинавших в 900-е годы, были и такие, которые, имея все основания занять почетное место в новом литературном течении, предпочитали сохранять независимое положение в литературном процессе. К числу таких критиков относился Юлий Айхенвальд (1872-1928), который имел все возможности стать автором символистских изданий. С символистами Айхенвальда объединяло многое — он был западником по своим взглядам, прекрасным знатоком западноевропейской литературы, обладал серьезным философским образованием. Айхенвальд-критик отрицательно относился к революционно-демократической критике, высоко ценил поэтов круга Афанасия Фета — Аполлона Майкова, Якова Полонского, творчество Алексея Толстого и других поэтов, можно сказать, значение которых по достоинству впервые оценили именно символисты. Критика Айхенвальда и по жанру «вписывалась» в эссеистику символистов, и не напрасно его часто ставили в один ряд с символистским критиком Иннокентием Анненским.

Однако сам Айхенвальд не стремился к заключению этого тактически выгодного союза, предпочитая прокладывать собственный путь в литературу. Его самоопределение как критика завершилось в 1906 году, когда вышел первый выпуск книги «Силуэты русских писателей», к 1910 году вышли еще два выпуска «Силуэтов», тогда же появились и «Этюды о западных писателях»; после их выхода современники стали писать об Айхенвальде как о критике-импрессионисте. Избранный им жанр «силуэтов» или «этюдов», предлагавший читателям не столько портрет, сколько набросок, штрихи к портрету, как нельзя более отвечал задачам импрессионистической критики. «На импрессиониста литература действует не одной своей чисто эстетической стороной, — писал он о своем методе, — но всесторонне полнотою своих признаков, как явление моральное, интеллектуальное, как жизненное целое». При создании своих силуэтов Айхенвальд использовал самые разнообразные сведения — биографические, психологические, наблюдения над художественным творчеством. Как критик он чуждался наукообразия и классификаций, был последовательным противником единого подхода к произведениям искусства.

Другое название, которое использовал Айхенвальд для обозначения своего кредо — имманентный метод, «когда исследователь художественному творению органически сопричащается и всегда держится внутри, а не вне его. Метод имманентной критики (насколько вообще можно говорить о методе там, где, как мы видели, наукообразности вовсе нет) — этот метод берет у писателя то, что писатель дает и судит его, как хотел Пушкин, по его собственным законам, остается в его собственной державе».

Признавая социальную роль искусства, наличие в ней нравственного содержания, Айхенвальд отказывался признавать за произведениями искусства утилитарный, прикладной характер, отказывался оценивать его с точки зрения социальной или какой-либо другой пользы.

Айхенвальд отделял свой метод от так называемого «чистого искусства», от эстетизма, рассматривающего художественное творчество и оценивающее его с точки зрения чисто художественных критериев. Его подход к литературе на сегодняшнем языке можно назвать «медленным чтением» или «пристальным чтением», как на русский язык переводят термин, изобретенный американской школой новой критики. Только Айхенвальд свое «медленное чтение» не рассматривал как метод, это был способ «сопричащения литературе», если пользоваться его термином, а сам он выступал в статьях не как ученый, а как квалифицированный читатель, как посредник, развивающий и продолжающий художественный текст.

Статьи Айхенвальда необыкновенно легко читаются, поскольку их автор ничем себя от читателя не отделяет, они не перегружены ссылками, все факты приводятся в них так, словно бы они известны буквально каждому с детства. Однако, стоило противникам наброситься на его «силуэт» Белинского, он ответил каждому из них подробно и со ссылками, обнаружив такое доскональное знание текстов и биографии русского критика, которое превосходило едва ли не всех ему возражавших, несмотря на то, что среди них были патентованные специалисты и издатели сочинений Белинского. Таким образом, кажущаяся легкость его письма была результатом кропотливого изучения материала.

Вообще фундамент, на котором вырастал этот импрессионизм, был совершенно особого свойства. В первых двух изданиях «Силуэтов» Айхенвальд не пытался сформулировать особенности собственного подхода к литературе, теоретическое вступление появилось лишь в третьем издании, и оно способно немало озадачить читателя. Прежде всего потому, что в противоположность «силуэтам» и «этюдам» во вступлении были пространные рассуждения о различных школах и методология изучения литературы, ссылки на авторитеты западноевропейских ученых, самый стиль этого вступления словно бы принадлежал другому человеку. Здесь впервые на поверхность вышло то, что стояло за легкостью его «силуэтов», — огромная философская эрудиция: до того, как стать критиком, Айхенвальд был переводчиком сочинений Шопенгауэра и его биографии, сотрудником журнала «Вопросы философии и психологии», секретарем Московского философского кружка. Может быть, потому так свободно двигалась в волнах литературы его импрессионистическая критика, что это была лишь видимая часть айсберга, которую поддерживала огромная и не выходившая на поверхность эрудиция?

Ключевым моментом деятельности Айхенвальда как критика стала публикация в издании 1913 года «силуэта» Белинского, где была предпринята беспримерная для своего времени попытка посмотреть на наследие основоположника революционно-демократической критики не сквозь наслоения и мифы о его непреходящем значении, а свежим взглядом. Никаких специальных задач по сокрушению авторитета либо его переоценки Айхенвальд словно бы не ставил. Это было «медленное чтение» сочинений основоположника революционно-демократической критики, сопоставление оценок и суждений, поиск их источников, в большинстве своем исходивших из дружеского окружения Белинского. Результат оказался поразительным: авторитет критика разлетался прямо на глазах. Очерк так и начинается: «Белинский — это легенда. То представление, какое получаешь о нем из чужих прославляющих уст, в значительной степени рушится, когда подходишь к его книгам непосредственно. Порою дышит в них трепет искания, горит огонь убежденности, блещет красивая и умная фраза, — но все это беспомощно тонет в водах удручающего многословия, оскорбительной недодуманности и беспрестанных противоречий…» и так далее в таком духе.

Но именно в силу того, что в очерке были представлены главным образом выводы и мнения, то есть результаты «медленного чтения», а не то, на основании чего они получались, сторонники Белинского, привыкшие клясться тенью и преклонять колена перед именем учителя, обрушили на Айхенвальда столь же голословную брань. О характере возражений наглядное представление дают заглавия статей: «Белинский — миф» (Павел Сакулин), «Правда или кривда?» (Иванов-Разумник), «Развенчан ли Белинский?» (Н.Л. Бродский), «Господин Айхенвальд около Белинского» (Евг. Ляцкий).

Огромное количество подобных наскоков совершалось и в устной форме. «Мы с женой, — вспоминал писатель Борис Зайцев, — присутствовали однажды на его сражении из-за Белинского (в Москве, в клубе педагогов). Учителя гимназий шли на него в атаку бесконечными цепями. Он сидел молча, несколько бледный. Как-то Юлий Исаевич ответит? — спрашивали мы друг друга шепотом. Он встал и, прекрасно владея волнением, внутренно его накалявшим, в упор расстрелял их всех, одного за другим. Он буквально сметал врагов доводами точными, ясными, без всякой грубости или злобы…». Точно такими же точными доводами сметал Айхенвальд в книге «Спор о Белинском» тех, кто возражал ему письменно.

Казалось бы, это была не первая попытка развенчания Белинского, еще в середине 90-х годов на страницах «Северного вестника» появился цикл статей Акима Волынского, составивший позднее его книгу «Русские критики» (СПб., 1896). Но Волынский критиковал революционных демократов с позиции вполне определенной — за отсутствие в их критике философского фундамента, твердых критериев и т.п., он пытался вывести русскую критику на новую дорогу, призывал к выработке твердых понятий и критериев. Совсем другим путем шел Айхенвальд: он предлагал взамен усвоения готовых мнений просто читать то, о чем эти мнения составляются.

В своей критической деятельности Айхенвальд не был привязан исключительно к современности, он не воздвигал барьера между критикой и историей литературы. Значительная часть его силуэтов посвящена писателям XIX века — от Батюшкова до Гаршина, так что в целостном чтении три выпуска силуэтов отражают его представление о развитии русской литературы почти на протяжении столетия. Не все равноценно в этих очерках — но они лишены банальностей и общих мест, сам Айхенвальд наряду с Иннокентием Анненским может быть назван одним из наиболее ярких эссеистов начала XX века.

Переходя к критикам, начинавшим свой путь на страницах газет, еще раз хотелось бы подчеркнуть, что журнальные критики по сравнению с ними были своего рода аристократией, имевшей возможность довольно долго обдумывать свои статьи, даже работать над ними. Те, кто писал в газеты, такой роскоши были лишены, их творчество развивалось в жестких тисках сроков и объемов.

Александр Измайлов (1873-1921) , наряду с Петром Пильским (1979-1941) и Корнеем Чуковским (1882-1969) могут быть названы наиболее яркими среди тех, кто дебютировал в 900-е годы и кто своей известностью обязан прежде всего им.

Долгое время эту критику было принято огульно отвергать, еще бы — существовала ведь марксистская критика, с ее проверенными критериями, не боявшимися вечности. «Характерной чертой буржуазной печати 900-х годов, — писал Г.М. Фридлендер в «Истории русской критики», — было то, что /…/ в ней появляется тип критика-фельетониста, тесно связанный с газетой, работающего с сознательным учетом «злобы дня» и интересов широкой публики, пишущего свои статьи в хлесткой, остроумной манере /…/. К числу таких критиков-фельетонистов принадлежал А.А. Измайлов, а также молодой К.И. Чуковский /…/ Нередко деятельность критиков-фельетонистов имела откровенно бульварный характер (П. Пильский). /…/ Измайлов сам очень метко охарактеризовал обычный жанр своих критических выступлений, дав одному из своих очерков подзаголовок «беллетристический репортаж». Из- за того, что А. Измайлов опубликовал один из своих очерков с подзаголовком «беллетристический репортаж», в советское время его третировали как полубульварного критика, хотя термины «фельетон», «репортаж», «беллетристика» имели тогда иное значение, и не исключали серьезного разговора о литературе.

Единственное, в чем можно было упрекнуть Измайлова — в некоторой разбросанности его литературной деятельности — он пробовал себя не только как критик, но и как поэт, как беллетрист, как драматург и биограф А.П. Чехова. Хотя впоследствии Корней Чуковский даже превзойдет Измайлова в обилии и разнообразии литературных жанров, но это произойдет уже после революции, и будет отчасти вынужденным. Да и с Измайловым дело не столько в разнообразии литературных жанров, сколько в том, что они как-то не согласовывались между собою. Обладая критическим чутьем и вкусом, он писал и публиковал очень слабую прозу и вполне шаблонные стихи, язвительный и острый пародист, как критик он отдавал предпочтение прославительным статьям. Правда, иногда в своих газетных обзорах он, подобно Виктору Буренину, соединял критические оценки со вставными пародиями, бытовыми зарисовками, даже анекдотами, но эти критические коктейли никогда не обладали буренинской остротой.

Главное достоинство мозаичных по подходу к литературе статей Измайлова составляет обилие в них тонких и точных наблюдений в пределах того литературного диапазона, который был ему доступен. К сожалению, слишком многое в литературе XX века оказалось за его пределами — почти все произведения символистов, среди которых он делал исключение для Валерия Брюсова, но и то его роман «Огненный ангел» включал в число мертвенных подделок под «Мельмонта-скитальца» Матюрена и «Элексир сатаны» Гофмана. Но в условиях переходной эпохи, какой несомненно был дореволюционный период литературы XX века, его критика способствовала укоренению новых литературных понятий.

Особое значение, которое приобрела критика в начале XX века, сознавал и сам Измайлов: «Критику почти нечего делать, когда в литературе царственно властвуют отвоеванные понятия /…/ Но бывают времена революций и бунта, бурь и кораблекрушений, времена переломов и кризисов, когда все господствующие литературные понятия подвергаются пересмотру, колеблются самые основы, меняются формы, новое притязает на полное низвержение вчерашнего. В такие эпохи шатания умов значение критики возвышается до ценности творчества».

Оказать помощь новым литературным веяниям, способствовать утверждению новых понятий — так понимал свои задачи как критика Александр Измайлов. Он гордился тем, что в своих суждениях не опирается ни на партийные платформы направлений, ни на авторитеты: «Людям партийного ума, привыкшим непременно справляться о приходе, к какому принадлежит критик, я бы хотел ответить — я свой. Мои взгляды на литературу, мое освещение авторов не диктовано ни эсдекскими, ни кадетскими, ни какими-либо другими политическими представлениями. Я совершенно не понимаю, как эта область может соприкоснуться с областью свободного критического суждения. Литература есть литература и политика есть политика, и теперь этого, к счастью, уже не нужно, как недавно, доказывать».

Что и говорить, декларации Измайлова не слишком богаты эстетическими идеями, но опирающаяся на них критика ближе стояла к литературе и ее задачам, чем критика, доискивавшаяся до социальной подоплеки и классовых интересов, чем критика, превращавшая литературу в служанку публицистики. Эта критика оказывала писателям бесценную услугу, она помогала им найти общий язык с читателем, она, что называется, «сеяла разумное, доброе, вечное». А главное — воспитывала уважение к литературе как таковой, свободной от долгов перед идеологией.

Имена двух других газетных критиков — Петра Пильского и Корнея Чуковского часто произносились вместе, поскольку в 1910-е годы оба они относились к числу тех, кто не столько создавал и открывал литературные имена, сколько сокрушал устоявшиеся авторитеты, или, по крайней мере, был способен нанести по ним вполне чувствительные удары. Но притом, что до революции пути Чуковского и Пильского часто пересекались на страницах тех или иных изданий, были они скорее антиподами, чем близнецами.

Про начало литературного пути Петра Пильского можно сказать словами Гоголя «темно и скромно происхождение моего героя». Он относился к числу тех литературных скитальцев, чье перемещение в пространстве и переходы от издания к изданию не потрудились зафиксировать ни биографы, ни библиографы. Впервые имя Пильского всплывает в 90-е годы в литературном окружении Валерия Брюсова, в эпоху, когда тот готовился к дебюту в качестве «русского символиста». Пильский никак свое имя с начинающим символизмом не связал, а вот к новаторским исканиям той эпохи считал себя причастным. В мемуарном очерке о Брюсове, опубликованном уже в эмиграции, Пильский так определил исходную точку своего кредо как критика: «Все мы будто готовились в литературные прокуроры. Еще бы! На скамье приговоренных нами сидела вся последняя литература той современности, вся журналистика, все ежемесячники того тихого, того страшного времени! И критика! Да! Да! Нам, новаторам, нам, юным паладинам, казалось — и небезосновательно! — что первым сраженным врагом должна пасть критическая бастилия. «Ничего огульного! — кричали мы. — Мы требуем доказательств! Пусть будет критика как одна длинная цепь теорем! Пусть текст ее идет с доказательством. Пусть каждая из них замыкается победным: «Что и требовалось доказать»! Мы требуем математической точности! Мы требуем геометрической доказательности! Так формулировали мы нашу задачу».

За этой цепью восклицательных знаков и не вполне серьезным тоном скрывается на самом деле одна из важнейших проблем, которую решали начинающие критики: поиск новой аргументации, новой системы доказательств и убеждения читателя. Критика, основанная на «заветах отцов», в приложении к этим заветам получала и систему мер и весов, освященную традицией, и потому не нуждавшуюся в перепроверке. Отказываясь от этих заветов, надо было эту систему создавать заново и доказывать ее способность служить мерилом литературных явлений.

Однако нельзя сказать, что известная на сегодняшний день часть критической деятельности Пильского сильно была сосредоточена вокруг проблемы доказательности. Как критик, Петр Пильский больше любил изрекать, чем убеждать. По части убеждения его больше выручал острый стиль, чем аргументация. Но публику это устраивало. Устраивало и писателей, почти все они в отзывах о статьях Пильского прибегали к эпитету «блестящий». В своем рифмованном автобиографическом сочинении «Рояль Леандра», написанном «онегинской строфой», Игорь Северянин оставил один из примеров подобного отзыва:

Уже поблескивает Пильский,
И жмурит обыватель в Рыльске
Глаза, читая злой памфлет
Блистательнее эполет…

Здесь охарактеризован не только стиль критических выступлений Пильского, но и основной круг восхищавшихся им читателей, среди которых «обыватель в Рыльске» занимал почетное место. Сам критик относился к своей роли законодателя литературных нравов серьезно и потому так часто звучит в статьях Пильского забота о том, чтобы не дать литераторам отступить от либеральных ценностей, не впасть в реакционность (статья о Викторе Буренине) — это было проявление ответственности за культуру.

Непременным компонентом статей Пильского были фразы типа — «помню, мы сидели (имя рек…)», «мы ехали…», «мы встречались…». В этом как будто проскальзывало хлестаковское «с Пушкиным на дружеской ноге», но было в этом и другое — интерес к личности писателя, стремление понять творчество как проявление этой личности. Можно сказать, что писатели интересовали Пильского не меньше, чем книги.

И в эмиграции, когда он впервые стал вести «оседлый» образ жизни, с начала 20-х годов и до конца жизни публикуясь почти исключительно в рижской газете «Сегодня», воспоминания о дореволюционной литературе и литераторах стали одной из главных тем почти всех его очерков. Начав с мемуарных вкраплений в тексты статей, Петр Пильский подготовил затем книгу «Затуманившийся мир», в рецензии на которую Марк Алданов писал: «Особенности его таланта, необыкновенная память, сохранившая все, от малейших черт наружности давно ушедших людей до шуток, сказанных много лет назад, делают его книгу чрезвычайно интересной».

Образ жизни Пильского немало способствовал тому, чтобы запомнить многое — он был, можно сказать, всегда в гуще литературной жизни. «Были в нем замашки и привычки богемы, — вспоминал Марк Слоним, — он дневал и ночевал в кафе и ресторанах, обожал разговоры до утра в каком-нибудь «литературно-артистическом клубе», любил возбуждение от вина, атмосферу дружбы, споров и ссор, перекрестный огонь шуток и эпиграмм, игру флирта и влюблений, беспорядок и толчею случайных вечеринок и непринужденных пирушек. У него была непоседливая, бродяжья натура, и он не мог долго засиживаться на одном месте. Пильский постоянно менял города и издания… И какое огромное количество разнообразных впечатлений собрал он за многие годы странствий. Он любил говорить про себя: » я человек бывалый, а опыт у меня небывалый…». А недавно рижский историк литературы Юрий Абызов собрал все фельетоны Пильского мемуарного характера и как бы подготовил за автора книгу мемуаров о деятелях культуры XX века, полную ярких и содержательных характеристик и подробностей.

Критика, подобная критике Пильского, не только не имела за плечами литературной традиции, она их и не создавала, но она играла важную роль в литературном процессе, представляя писателя широкой публике и превращая критика в своего рода литературного зазывалу и вышибалу одновременно.
Если пытаться на фоне Пильского обрисовать облик и биографию Чуковского-критика, то она будет строиться на противопоставлениях, и на каждом шагу будут рождаться все новые и новые недоумения — как могло современникам придти в голову соединять имена столь разных по своим устремлениям людей. Но сразу надо понять, что то серьезное, что было в творческой деятельности Пильского, не нашло себе выражения в воспоминаниях о нем, а биографических источников, архива, переписки мы просто не имеем — они погибли частью в период бегства из России и скитаний по миру, отчасти — при аресте архива в период, когда в Ригу вошли советские войска. Но это серьезное в биографии Пильского наверняка было, иначе он бы так и оставался литературным Хлестаковым.

В случае с Чуковским мы такими биографическими источниками располагаем в изобилии, и потому все то серьезное, что питало его критическую деятельность и формировало его творческий облик, можно проследить от начала и до конца, а концом деятельности как критика стали для него события Октября 1917 года -после революции он не сумел «перековаться» и стать одним из советских критиков, слишком резко изменились тогда литературные нравы.

Свой путь на поприще критика Чуковский начинал на страницах «Одесских новостей», и условия для дебюта здесь были исключительно благоприятные: он почти сразу получил возможность печатать серьезные статьи на литературные темы. Но это успешное начало оказалось позднее серьезным барьером, когда он стал критиком столичных газет: спустя почти десять лет Леонид Андреев попрекал Чуковского «развязностью одесских репортеров». Сходные упреки находим мы в письме Д.В. Философова 1912 года: «Я думал, что Чуковский уже сбросил с себя «провинциальные замашки»». Так что роль «Одесских новостей в его судьбе была подобна палке о двух концах: создав условия для яркого дебюта, она мешала в дальнейшем его продвижению в ряды серьезной литературы.

Провинциальное происхождение было не единственной причиной предубеждения против Чуковского-критика, несерьезное отношение к нему укрепляло и избранное им амплуа. Как критик он был мастер разгромного фельетона, отрицательным рецензентом по призванию, и все его лучшие статьи были «вселенской смазью». Вдобавок Чуковский избирал в жертвы литераторов из числа минутных любимцев публики, о которых «все говорят», и потому его выступления производили впечатление разорвавшейся бомбы. Хвалебные статьи Чуковский писал редко и неохотно, и чаще всего о писателях-классиках — А.П. Чехове, Н.А. Некрасове, Т.Г. Шевченко, поэтому упрек в нигилизме, в отсутствии положительных идеалов стал своего рода общим местом по отношению к нему.

Излюбленным жанром Чуковского-критика был литературный портрет, создание которого он обычно приурочивал к тому моменту, когда писатель оказывался в центре обсуждения и когда его репутация более или менее определилась. Тогда-то и появлялся Чуковский со своими зарисовками, метод создания которых очень точно уловил Валерий Брюсов: «Портреты г. Чуковского, — в сущности, карикатуры. Что делает карикатурист? Он берет одну черту в данном лице и безмерно увеличивает ее». Действительно, выделив в творческом облике писателя некую доминанту, Чуковский строил свой портрет на ее укрупнении, организовывая примеры так, что она заслоняла все остальные.

Многие упрекали Чуковского за односторонность оценок. Действительно, его портреты очень часто упрощали облик писателя, но в то же время и углубляли проникновение в его творческую лабораторию, приближали к сути. «Каждый писатель для меня, — писал он в предисловии к книге «От Чехова до наших дней», — вроде как бы сумасшедший. Особый пункт помешательства есть у каждого писателя, и задача критики в том, чтобы отыскать этот пункт. Нужно в каждом писателе выследить то заветное и главное, что составляет самую сердцевину его души, и выставить эту сердцевину напоказ. Сразу ее не увидишь. Художник, как всякий помешанный, обычно скрывает свою манию от других. Он ведет себя, как нормальный, и о вещах судит здраво. Но это притворство». Отсюда его подход к писателю: «Пинкертоном должен быть критик». Все свое мастерство Чуковский использовал для того, чтобы выследить в писателе нечто такое, о чем он и сам не подозревает.

Чуковский-критик любил и умел пойти наперекор расхожим мнениям и своими статьями часто доказывал, что один в поле воин. Его статьи о кумирах молодежи — Лидии Чарской, Анастасии Вербицкой многих поклонников этих писательниц заставили посмотреть на них новыми глазами. В ниспровержении ложных авторитетов и заключалась самая яркая сторона критической деятельности Чуковского.

Представляя новое поколение критиков, пришедшее в литературу в начале XX века, в настоящей антологии мы стремились показать, как его представители, вырвавшиеся из тисков авторитетов и заветов, все меньше и меньше придававших значение барьерам между направлениями, не желавших справляться с общественными заслугами и послужными списками, возвращало литературу к ее собственным задачам, а критику к роли вдумчивого посредника между творческой личностью и читающей публикой.

Евгения Иванова

Критика от греческого «kritice» - разбирать, судить, появилась как своеобразная форму искусства еще во времена античности, со временем став настоящим профессиональным занятием, долго носившим «прикладной» характер, направленный на общую оценку произведения, поощряющий или наоборот осуждающий авторское мнение, а также рекомендующий или нет книгу другим читателям.

Со временем данное литературное направление развивалось и совершенствовалось, начав свой подъем в европейскую Эпоху Возрождения и достигнув значительных высот к концу 18 началу 19 века.

На территории России подъем литературной критики приходится на середину 19 века, когда она став уникальным и ярким явлением в русской литературе начала играть в общественной жизни того времени огромную роль. В произведениях выдающихся критиков XIX столетия (В.Г. Белинский, А.А.Григорьев, Н. А Добролюбов, Д. И Писарев, А.В.Дружинин, Н. Н. Страхов, М. А. Антонович) был заключен не только подробный обзор литературных сочинений других авторов, разбор личностей главных персонажей, обсуждение художественных принципов и идей, а и виденье и собственная интерпретация всей картины современного мира в целом, его моральных и духовных проблем, пути их решения. Эти статьи уникальные по своему содержанию и силе воздействия на умы общественности и сегодня относятся к числу мощнейшего инструмента воздействия на духовную жизнь общества и его моральные устои.

Русские литературные критики XIX века

В свое время поэма А. С. Пушкина «Евгений Онегин» получила много самых разнообразных отзывов от современников, которые не понимали гениальные новаторские приемы автора в этом произведении, имеющем глубокий подлинный смыл. Именно этому произведению Пушкина и были посвящены 8 и 9 критические статьи Белинского «Сочинения Александра Пушкина», поставившего перед собой цель раскрыть отношение поэмы к обществу, изображенному в ней. Главные особенности поэмы, подчеркнутые критиком, это её историзм и правдивость отражения действительной картины жизни русского общества в ту эпоху, Белинский называл её «энциклопедией русской жизни», и в высшей степени народным и национальным произведением».

В статьях «Герой нашего времени, сочинение М. Лермонтова» и «Стихотворения М. Лермонтова» Белинский видел в творчестве Лермонтова абсолютно новое явление в русской литературе и признавал за поэтом умение «извлекать поэзию из прозы жизни и потрясать души верным её изображением». В произведениях выдающегося поэта отмечена страстность поэтической мысли, в которых затронуты все самые насущные проблемы современного общества, критик называл Лермонтова приемником великого поэта Пушкина, подмечая, однако полную противоположность их поэтического характера: у перового все пронизано оптимизмом и описано в светлых тонах, у второго наоборот — стиль написания отличается мрачностью, пессимизмом и скорбью об утраченных возможностях.

Избранные произведения:

Николай Алек-санд-ро-вич Добролюбов

Известный критик и публицист середины 19 ст. Н. А Добролюбов, последователь и ученик Чернышевского, в своей критической статье «Луч света в темном царстве» по пьесе Островского «Гроза» назвал его самым решительным произведением автора, в котором затронуты очень важные «наболевшие» общественные проблемы того времени, а именно столкновение личности героини (Катерины), отстаивавшей свои убеждения и права, с «темным царством» - представителями купеческого класса, отличающихся невежеством, жестокостью и подлостью. Критик видел в трагедии, которая описана в пьесе, пробуждение и рост протеста против гнета самодуров и угнетателей, а в образе главной героини воплощение великой народной идеи освобождения.

В статье «Что такое обломовщина», посвященной разбору произведения Гончарова «Обломов», Добролюбов считает автора талантливейшим литератором, который в своем произведении выступает как посторонний наблюдатель, предлагая читателю самому делать выводы о его содержании. Главный герой Обломов сравнивается с другими «лишними людьми своего времени» Печориным, Онегиным, Рудиным и считается, по мнению Добролюбова самым совершенным из них, он называет его «ничтожеством», гневно осуждает его качества характера (лень, апатия к жизни и рефлексия) и признает их проблемой не только одного конкретного человека, а всего русского менталитета в целом.

Избранные произведения:

Аполлон Алек-санд-ро-вич Григорьев

Глубокое и восторженное впечатление произвела пьесе «Гроза» Островского и на поэта, прозаика и критика А. А. Григорьева, который в статье «После «Грозы» Островского. Письма к Ивану Сергеевичу Тургеневу»» не спорит с мнением Добролюбова, а как-бы поправляет его суждения, например, заменяя термин самодурство понятием народность, которое, по его мнению, присуще именно для русского человека.

Избранное произведение:

Д. И. Писарев, «третий» выдающийся русский критик после Чернышевского и Добролюбова также затрагивал тему обломовщины Гончарова в своей статье «Обломов» и считал, что это понятие очень удачно характеризует существенный порок русской жизни, который будет существовать всегда, высоко оценивал данное произведение и называл его актуальным для любой эпохи и для любой национальности.

Избранное произведение:

Известный критик А. В. Дружинин в статье «Обломов» роман И. А. Гончарова» обратил внимание на поэтическую сторону натуры главного героя помещика Обломова, которая вызывает у него не чувство раздражения и неприязни, а даже некой симпатии. Он считает главными положительными качествами русского помещика ласковость, чистоту и мягкость души, на фоне которых леность натуры воспринимается более терпимо и расценивается как некая форма защиты от влияний пагубной деятельности «активной жизни» других персонажей

Избранное произведение:

Одним из известных произведений выдающегося классика русской литературы И.С.Тургенева, вызвавшим бурный общественный резонанс, стал написанный в 18620году роман «Отцы и дети». В критических статьях «Базаров» Д. И. Писарева, «Отцы и дети» И. С. Тургенева» Н. Н Страхова, а также М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени» разгорелась острая полемика над вопросом, кем же считать главного героя произведения Базарова — шутом или идеалом для подражания.

Н.Н Страхов в своей статье «Отцы и дети» И.С. Тургенева» увидел глубокий трагизм образа Базарова, его жизненность и драматическое отношение к жизни и назвал его живым воплощением одного из проявлений настоящего русского духа.

Избранное произведение:

Антонович рассматривал этот персонаж как злую карикатуру на молодое поколение и обвинял Тургенева в том, что он отвернулся от демократически настроенной молодежи и предал свои прежние взгляды.

Избранное произведение:

Писарев же увидел в Базарове полезного и реального человека, который способен разрушить устаревшие догмы и застарелые авторитеты, и таким образом расчистить почву для формирования новых передовых идей.

Избранное произведение:

Расхожая фраза о том, что литература создается не писателями, а читателями оказывается верной на все 100%, и судьбу произведения вершат именно читатели, от восприятия которых зависит будущая судьба произведения. Именно литературная критика помогает читателю сформировать свое личное окончательное мнение по поводу того или иного произведения. Также критики оказывают неоценимую помощь писателям, когда дают им представление о том, насколько понятны их произведения публике, и насколько правильно воспринимаются мысли высказанные автором.

«УССУРИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ»

Сведения об обеспеченности образовательного процесса учебной литературой или

иными информационными ресурсами

n3.doc

Русские литературные критики XIX века

Николай Алек-санд-ро-вич Добролюбов

Аполлон Алек-санд-ро-вич Григорьев

Вас может заинтересовать