В чем обнаруживается мораль? На этот вопрос могут быть различные ответы. Не вдаваясь в тонкости философских дискуссий, обозначим две наиболее существенные позиции. Согласно одной из них мораль выражается в соответствующих нормах, правилах и ценностях и в действиях, обусловленных (детерминированных) ими. Таковы, например (негативные, по Моисееву кодексу), убийство, обман, кража, прелюбодеяние, которым соответствуют правила: «Не убивай», «Не лги», «Не кради», «Не прелюбодействуй», а также: «Исполняй обещания», «Не причиняй страдания», «Оказывай помощь нуждающимся в ней» и т. д.
Согласно другой точке зрения моральность человека проявляется не в том, каким правилам он следует и что он совершает, а в том, почему он следует именно таким правилам, как он их осваивает и реализует. Возьмем, к примеру, норму, которая, безусловно, воспринимается как моральная: «Помогай слабым». Само по себе ее исполнение может свидетельствовать о разном в характере человека, и не обязательно о морали. Ведь один помогает слабым, считая, что выполняет Божью заповедь, а все заповеданное Богом надо исполнять хотя бы для того, чтобы спастись. Другой помогает слабым, видя в этом исполнение определенного социального авторитета, имеющего к тому же власть воздавать по вине и заслугам. Третий помогает, понимая, что это престижно, что это ценится людьми, причем помогает так, чтобы это было заметно, помогает демонстративно, в надежде на одобрение. Четвертый помогает, полагая, что завтра и он может оказаться слабым, и тогда ему помогут. Пятый помогает по настроению. Шестой оказывает помощь потому, что видит в этом выражение человечности, просто учтивости. При этом шестой-А поможет, если сможет, т. е. если у него есть деньги, которые он считает лишними, время или силы; а шестой-Б поступится своим интересом, примет на себя ответственность за другого, включиться в судьбу другого, как говорится, отдаст последнюю рубашку.
Таким образом, одна и та же норма и одно и то же по внешнему проявлению действие могут выражаться в различных (в данном случае в шести-семи) поступках. Их различие определяется разнообразием мотивов, т. е. тем, почему человек совершил то или иное действие. С философской точки зрения поступок сам по себе, «по природе» не является моральным. Моральность определяется контекстом. Правда, в данном случае можно сказать, что заповедь приведена в свернутом виде, предполагает же она, что следует помогать слабым, именно проявляя заботу о них, жертвуя своим интересом.
По-видимому, два подхода – назовем их субстанционалистский (указывающий на содержание норм, мотивов, действий) и функционалистский (указывающий на способ предъявления нормы, мотивации действия) – во многом дополнительны. Мораль реализуется в поведении людей, будучи подкрепленной определенными культурно-регулятивными механизмами, и эти механизмы исторически выработаны сообразно с особого рода содержанием. Содержание же морали раскрывается в наиболее общих ценностях (примиренности, взаимопонимания, равенства, солидарности, милосердия) и соответствующих им принципах, одинаково встречающихся во всех относительно развитых культурах. Это принципы, которые, например, в христианско-европейской культуре классически выражены в Новом Завете как Золотое правило: «Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» и заповедь любви: «Возлюби ближнего своего, как самого себя» (Мф. 22:39).
Эти принципы выражены в двух основных добродетелях – справедливости и милосердия.
Прежде чем перейти к ним, определим вкратце, что такое добродетель вообще. В контексте обычной речи это слово наверняка воспринимается как архаизм, либо же употребленным с иронией или нарочито, чтобы придать некоторый дополнительный смысл сказанному. Однако в этическом рассуждении под добродетелью понимается положительное моральное качество человека, или «свойство души», как говорил Аристотель. Более строгое определение добродетели дал Кант: это моральная сила в исполнении своего долга. Отрицательное моральное качество называется пороком.
Существует две основные этические системы добродетелей. Одна известна со времен Античности. Объединяемые ею добродетели – умеренность, мудрость, мужество и справедливость – принято называть кардинальными. Другая известна благодаря отцам христианской церкви. Объединяемые ею добродетели – вера, надежда, любовь, милосердие – принято называть богословскими.
В добродетелях и пороках отражается нравственная определенность человека, мера его приобщенности к морали – в ее абсолютных (идеал, смысл жизни) и конкретных (нормы, правила, принятие решений, поступки) выражениях.
Идея справедливости в целом устанавливает определенную меру отношений между людьми, а именно равенство. Это нашло отражение уже в одной из исторически первых формулировок справедливости как принципа взаимного воздаяния, закрепленного в институте кровной мести: «поступай по отношению к другим так, как они поступают по отношению к тебе» (закон Талиона: «око за око, зуб за зуб, живот за живот»). Справедливость, согласно Талиону, заключалась в том, что возмездие (месть) должно быть непременным, но не превышающим нанесенного ущерба. С развитием нравственно-правового сознания мера воздаяния ограничивается требованием непричинения зла и воздержания даже от ответной несправедливости. Справедливость, как она выражена в Золотом правиле, предписывает каждому признавать те же права, которые он хочет для самого себя, запрещая вторгаться в жизнь других людей, не говоря уже о присвоении себе чужих прав. Конечно, равенство, устанавливаемое Золотым правилом, задает в первую очередь формальное равенство между людьми, требуя не ущемлять прав других людей и не причинять страданий, а также сохранять беспристрастность, воздавать по заслугам (в частности, выражать благодарность благотворителю), соблюдать договоры (соглашения) и принятые обязательства, выполнять установления и почитать достойное.
Иной является добродетель милосердия, как она выражена в заповеди любви. В отличие от Золотого правила, скорее не ограничивающего, а раскрепощающего, заповедь любви задает человеку содержательную норму отношения к другому человеку: не просто будь равным и соблюдай права, но будь доброжелательным, великодушным, заботливым в отношении к любому другому человеку. В отличие от других видов любви особенность милосердия в том, что оно бескорыстно.
Конечно, в той мере, в какой социальная жизнь воспроизводит различие, обособленность и противоположность интересов индивидов как членов сообществ, милосердие оказывается психологически и практически непростым требованием; его трудность как индивидуальной нравственной задачи связана с тем, что в той мере, в какой милосердие выражается в действиях, одобряемых общественной нравственностью, оно может парадоксальным образом практиковаться как средство осуществления своекорыстного интереса и принимать различные формы мнимого благодеяния (совершаемого из стремления к развлечению, соображений пользы или конформизма, в надежде на одобрение окружающих). Но и будучи нравственно мотивированным, милосердие может провоцировать конфликты, поскольку психологически принимать благодеяние нередко сложнее, чем совершать. Оказание помощи ставит того, кому она оказана, т. е. нуждающегося, в положение, которое может восприниматься как ущемляющее его нравственное достоинство. И наоборот, тот, кто совершает милосердное действие, пусть даже из самых лучших побуждений, порой может навязывать свое понимание блага нуждающемуся. Подлинное милосердие предполагает самоограничение, самоотверженность и не просто доброжелательность, но и понимание другого человека, сострадание к нему, а в последовательном своем выражении – деятельное участие в жизни другого. Отсюда следует, что милосердие – это служение; этим оно возвышается над подаянием, услугой, помощью.
Важно отметить, что, хотя заповедь любви как таковая формулируется в христианской религии, по своему этическому содержанию она не является собственно христианской. Другое дело, что в христианстве любовь получила особый статус и особое толкование, она стала рассматриваться как путь соединения человека с Богом и с человеком, причем с Богом – через человека и с человеком – через Бога. С этической точки зрения эта заповедь не является и собственно религиозной, хотя непонимающая атеистическая критика этой заповеди отталкивается именно от ее религиозного содержания: какова, мол, цена любви к ближнему, если эта любовь оправдывается любовью к Богу, если конкретный человек оказывается достойным любви лишь через любовь к Богу?
Из этого можно сделать выводы о соотношении таких существенных элементов культуры, как религия и мораль. В качестве системы норм и принципов, регулирующих поведение человека, мораль, конечно, однопорядкова праву, обычаю и другим формам социальной регуляции поведения. Однако как система ценностей, ориентирующих человека на высшее, на идеал совершенства, мораль сродни религии и мистике. Мораль, таким образом, является таким социальным регулятивом, который ориентирует человека не на утилитарные, ситуативные, конвенциональные (договорные), а на высшие, универсальные и абсолютные ценности.
Моральные идеи абстрактны, и в своих высших требованиях мораль «оторвана» от конкретных экономических, политических, социальных отношений.
Тем не менее она вплетена в общественные отношения. С этой точки зрения мораль неоднородна, она существует как бы на двух уровнях: с одной стороны, это комплекс ценностей и принципов, в основе которых лежит идеал братского единения людей, человечности, а с другой – это система норм и правил, регулирующих отношения людей как частных, обособленных индивидов, как членов сообществ. Моральный идеал и высшие моральные ценности как бы «заземляются», доводятся до разнообразия противоречивых и конкурирующих интересов людей, накладывая ограничение на потенциальную необузданность частных интересов.
Этика милосердия и этика справедливости отражают эти два уровня морали.
https://accounts.google.com
Подписи к слайдам:
Милосердие – сострадательное, доброжелательное, заботливое, любовное отношение к другому человеку. Энциклопедия « Кругосвет » Милосердие – готовность из сострадания оказать помощь тому, кто в ней нуждается. Толковый словарь русского языка Ушакова Милосердие – готовность помочь кому-нибудь или простить кого-нибудь из сострадания, человеколюбия. Проявить милосердие - взывать к чьему-нибудь милосердию. Толковый словарь Ожегова
МИЛ О СЕРД ИЕ Сердце м и лует любит жалеет
УРОК ОПК № 12
Поляна ДОБРОТЫ
МИЛОСЕРДИЕ ЗЛОРАДСТВО СОСТРАДАНИЕ ЖАЛОСТЬ ЛЮБОВЬ БЛАГОСТЬ ПРОЩЕНИЕ ПОМОЩЬ РАДОСТЬ ДОВЕРИЕ БЕСКОРЫСТИЕ МЕСТЬ ОБИДА ЖАДНОСТЬ РАВНОДУШИЕ УЧАСТИЕ ДОБРОТА СЧАСТЬЕ
Всякому просящему у тебя - дай. БЛАГО ТВОРЕНИЕ
СМЫСЛ ЖИЗНИ ЛЮБОВЬ МИЛОСЕРДИЕ
Предварительный просмотр:
Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com
Подписи к слайдам:
У чредила госпитали в Минске, Киеве, Тифлисе, она приглашает на добровольных началах вдов и направляет их в Санкт-Петербургскую больницу для "прямого назначения как ходить и смотреть за больными". После присяги каждой был вручен особый знак золотой крест, на одной из сторон которого было написано "Сердоболие". Высокие моральные качества, служение страдающим людям становится традицией русских сестер милосердия. 1914 год. императрица Мария Федоровна
У милосердия порою много лиц... И странно видеть в чём оно одето... Но, главное ведь в нём не это, А удивительно, что нет ему границ!
«Милосердие и сострадание» это те главные ориентиры, соотнося с которыми свою жизнь, человек сможет сохранить не только себя как личность, но воссоздать на земле мир добра, красоты и справедливости».
Джек Лондон: «Кость, брошенная собаке, не есть милосердие. Милосердие – это кость, поделенная с собакой, когда ты голоден не меньше её».
Спешите делать добро!
Справедливость и милосердие
Будем понимать под "милосердием" - добровольный отказ от диктуемого справедливостью требования наказать преступника... Справедливость и милосердие - это понятия РАЗНОГО УРОВНЯ.
Справедливость - это универсальный принцип, обладающий собственной ценностью. Он, может быть, не является единственной ценностью (есть и другие), но, по крайней мере, он "светит собственным светом". Милосердие же вовсе не является принципом и не обладает собственной ценностью ; это, скорее, "определенный способ утверждения определенных ценностей" (иногда, кстати, той же самой справедливости). Милосердие - как луна, оно светит отраженным светом.
Это видно из простого примера. Можно вообразить полнейшее "торжество справедливости", fiat justitia, pereat mundi. Представим себе (например) что могучие маги закляли неких духов, которые наполнили собой все стихии и стали строго осуществлять законы немедленного воздаяния: за каждый удар по чужому лицу невидимая рука из воздуха выдавала бы увесистую оплеуху, каждое бранное слово начинало бы звенеть в ухе ругателя, и т.д. и т.п. Это был бы строгий и не очень веселый мир, но жить в нем было бы как-то можно.
Но невозможно представить себе торжество милосердия, "полнейшее всепрощение" как принцип жизни - и даже не потому, что первый попавшийся "нарушитель спокойствия" быстро поставил бы всех на уши. Просто в таком мире само понятие милосердия быстро потеряло бы всякий смысл. Если уж милосердствовать по любому поводу, то надо прощать и отступления от милосердия: прощать как зло, так и месть, так и ненависть к обидчику, так и желание справедливости и его осуществление. В обществе сплошного милосердия быстро появились бы не только преступники (это бы ладно), но и их судьи.
Тем не менее иногда, как говорится, "милосердие стучится в наши сердца", и даже, бывает, по делу. Милосердие иногда уместно, ибо иногда это бывает целесообразно.
На что это, однако, похоже? Разберем несколько примеров. Представим себе какой-нибудь средневековый суд. Перед королем стоит на коленях связанный преступник и молит о пощаде. Король его милует. Зачем? Очевидно, НЕ для того, чтобы тот, ободренный, "продолжал в том же духе". Отнюдь. Во-первых, король показывает свое ПРЕВОСХОДСТВО над ситуацией. (Милосердие очень часто является способом демонстрации силы.) Кроме того, он может рассчитывать на "воспитательный эффект": жутко перепуганный человечек, с ужасом ждущий смерти или жестокого наказания, и в последнюю минуту избавленный от него, обычно проникается горячими чувствами к избавителю, к тому же эти чувства заразительны: демонстративное помилование осужденного всегда воспринималось толпой как чудо, как избавление от верной смерти, а милующий правитель - как спаситель и заступник. (Тут, правда, надо быть осторожным: некстати проявленное милосердие к несимпатичному человеку может вызвать взрыв негодования. История Понтия Пилата, думаю, всем памятна.) Не говорю уже о случаях, когда помилованный человек элементарно "еще нужен" (по типу "он хороший специалист, он много знает, его еще можно использовать") - это голый расчет (целесообразность).
Теперь возьмем более "чистые" примеры милосердия - например, "святого", молящегося за сильно нагрешившего человека. Здесь, однако, мы тоже сталкиваемся со своего рода "моральной экономией": "святой" ожидает , что грешник покается и обратится (как известно, из раскаявшихся злодеев получаются чуть ли не самые стойкие верующие). Таким образом, милосердие "святого" в данном случае исходит из мысли, что "целесообразно предоставить шанс", то есть, из соображений возможной выгоды в дальнейшем. Заметим, что ни один милостивец не станет отмаливать того, кого он считает "упорствующим во грехе" - то есть, "милосердие" НЕ будет применено, если его применение посчитают нецелесообразным, невыгодным. Таким образом, не альтруизм, а эгоизм управляет тем, что, собственно, и называется "милосердием".
Есть еще милосердие-болезнь, порожденная паталогической привязанностью (когда любимому человеку "все спускают", неважно, прав он или не прав, милосердие любящей мамы маньяка-садиста, которая сама водит к нему маленьких девочек, потому что "мальчику без этого так плохо"), есть милосердие-отвращение, когда "противно добивать гада"... но это все уже попахивает патологией. (Представим себе, что бы произошло с нашим Миром (?), будь все ТАКИМИ вот "милосердными"...) В данном случае таковое "милосердие-болезнь" исходит также из эгоизма - эгоизма "прощающего", кому доставляет этакое странное удовольствие "быть милосердным"; кому приятно таковое собственное состояние "быть милосердным".
Все эти реалистические, но малоаппетитные примеры милосердия как орудия политиканства, расчета, средства морального давления, просто безумия, не отвечают, однако, на главный вопрос: а бывает ли "нормальные", нравственно приемлемые ситуации, когда милосердие уместно? Да. Возьмем ситуацию "условного наказания". Некто совершил проступок или преступление. Его НЕ наказывают (хотя это было бы справедливо!), но ставят определенные условия по поводу его будущего благонравного поведения. Причины такого милосердия довольно прозрачны: у судей есть основания предполагать, что адекватная мера наказания приведет только к закреплению преступного поведения (ну, скажем, в ситуации, когда молодому дурню, преступившему закон просто по пьяни, светит тюряга, из которой у него все шансы выйти действительно "преступным типом"). Здесь милосердие может рассматриваться как нечто подобное рискованной моральной инвестиции ; или, точнее, как локальное (тактическое) отступление от справедливости ради ее же (стратегического) выигрыша в перспективе. Иногда и в самом деле лучше сказать человеку "иди и больше не греши", чем карать по всем правилам. Разумеется, милосердие в таких случаях сплошь и рядом может оказаться ошибочным и неуместным, но сама ДОПУСТИМОСТЬ подобного приема в некоторых особых случаях, кажется, не вызывает сомнений. Иными словами, в осуществлении на практике так называемого милосердия ВСЕГДА господствует (исходящая из эгоизма) целесообразность.
Справедливость
Мы все любим справедливость и с рвением стараемся о восстановлении ее там, где, как нам кажется,она попирается. Мы требуем, чтобы зло было наказываемо, а добро вознаграждаемо.
По общему представлению, справедливость есть некое равенство, «равные должны иметь равное»
Однако же, награда далеко не всегда присуждается в соответствии с заслугами человека.
«Положенное» может быть обусловлено этическими обязательствами или некими предварительными соглашениями.
В свою очередь, если человек наказывается более сурово, чем того требует совершенное им преступление, наказание будет несправедливым.
Если же виновный понес более мягкое наказание, чем он того заслуживает, мера воздействия также будет несправедливой.
Ощущая собственное бессилие для свершения справедливости, мы ищем ее от сильных мира сего, а когда замечаем и их бессилие, то обращаем свой взор к небу в надежде оттуда получить удовлетворение чувству справедливости. Если Бог - судия праведный и строго взыскивающи (Пс. 7;12), говорим мы, если суды Господни истина и все праведны (Пс. 18;10), если Он может сотворить суд угнетенным и справедливость бедным (Пс. 139;13), то почему Он не наказывает нечестивых и мирится с несправедливостью?
Так рассуждая, мы хотим Бога уподобить себе и сделать Его, подобно нам, страстным, испрашивая правосудного отмщения.
Однако же, Божественная справедливость требует от человека не только следовать законам человеческой справедливости - не делая и не желая того, что нарушает жизнь и права ближнего -, но, по возможности, становится выше ее, достигая меры Божественной любви, Которая считает несправедливым то, что приносит зло, как бы справедливым это не выглядело.(1) .Это и есть, та самая правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки (Рим. 3;21). Когда же ищется одна справедливость, без человеколюбия, тогда, как считают святые Отцы, «не действует уже благодать, оправдывающая нечестивого и без дел правды».(2)
О высокой ценности справедливости в человеческих отношениях, читаем в библейской книге Премудрости: «праведность… научает целомудрию и рассудительности, справедливости и мужеству, полезнее которых ничего нет для людей в жизни» (Прем. 8: 7).
Всякий человек, во всяком деле, многое может сказать в свое оправдание, но если он внимательно посмотрит в сердце свое, то увидит, что, оправдываясь, не избегает лукавства. Оправдывается человек, во-первых, потому, что не хочет признать себя, хотя бы частично, виновником зла в мире, оправдывается потому, что не сознает себя одаренным богоподобною свободою, а лишь явлением, вещью мира сего, и потому зависимым от него. В таком сознании есть много рабского, и потому оправдываться - рабское дело, а не богосыновнее.(3)
Милость
Совершенно очевидно, что понятийно, милость и справедливость - разнятся, хотя их часто отождествляют. О милости можно говорить тогда, когда человек несет более мягкое наказание, чем он того заслуживает, или получает награду больше той, которой достоин.
Мы полагаем, что если Бог прощает одного человека, то Он обязан простить и всех остальных людей. Дары от Бога мы привыкли принимать, как обычное явление. Когда дают - мы с радостью принимаем и не думаем о Дарителе, а когда забирают – начинаем протестовать и искать виноватого.
Милость Божья - это всегда акт Его доброй воли: «Кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею» (Рим. 9:15).
Только милосердие Божие могло принять, распутно расточившего свое богатство, при одном его раскаянии, и восстановить его в прежнем состоянии; и только человеческая справедливость могла возмутиться при виде такой Божественной «несправедливости» (Лк. 15; 29-30). Как назвать правосудным одинаковое отпущение неодинакового долга (Лук. 7; 41-42)? А где справедливость в решении вечной участи разбойника, справедливо осужденного на ужасную казнь, соразмерную его делам (Лк. 23;43)?
Каждый человек, пусть и подсознательно, стремится к Богу, и миру с Ним. Вместе с этим, мы понимаем, какая пропасть разделяет нас, грешных людей, и Святого Бога.
Апостол Павел заявляет: «Все согрешили и лишены славы Божией» (Рим 3:23). Действительно, порой мы стараемся загладить свою вину перед Богом, совершая добрые дела.
Однако, архимандрит Лазарь (Абашидзе) предупреждает, что «совершать добрые дела, прекрасные дела, похвальные дела и дела веры – не одно и тоже! Дела добрые, совершаемые без веры, без Бога, посвящены миру сему, от мира сего они и получают плату: славу, честь, почет. Славы вечной, небесной они чужды. А дела веры имеют внутреннее посвящение Богу, творятся молитвой, с обращением к Богу, сколько возможно сокровеннее, чтоб ведал один Бог; такие дела меньше впечатляют внешне, зато принимает их Господь, воздает за них славой в будущей жизни. И вообще, неправильно считать спасение души и наследие Царствия Небесного прямо зависящими от наших добрых дел. Бог милует человека и спасает не за его добрые дела, а за его верующее, сокрушенное и смирившееся сердце. Конечно, вера эта без дел быть не должна, да и не может, она обязательно воплотится в конкретные дела, и дела эти будут непременно самые добрые и святые, так как этим делам учит верующего Сам Господь»(4)
И как поучал митрополит Антоний Киевский: «Всякое добро, где бы оно ни было, кем бы оно ни творилось, всякое добро непременно принадлежит Богу». (5)
В глазах людей мы можем казаться способными делать добро, но Бог знает тайны нашего сердца. Всякое благое дело угодно Господу, но тот, кто пытается добрыми делами заслужить оправдание, обманывает себя.
Ибо, во-первых, все наши добрые дела никогда не могут перевесить чашу с нашими грехами, а во-вторых, и самые лучшие наши дела запятнаны гордостью или самодовольством.
Бог смягчает Свое правосудие милостью. Его благодать.в сущности.представляет собой некий род милости. Бог проявляет Свою милость, когда не торопится обрушить на нас вполне заслуженное наказание,и награждает за послушание, хотя мы обязаны Его слушаться и потому не заслуживаем никакой награды.
Если же мы говорим о наказании кого-либо за другого, то подразумеваем, что зло, положенное одному, возложится на другого.
Но опять же,зло на другого не переносится. У каждого человека своя судьба, каждый будет отвечать за себя. Нести наказания за чужие грехи, человек не будет. Наказание нужно рассматривать (от слова «наказ»), как – вразумление, поучение, придание правильного направления, наставление на дальнейший благой путь.
Свято-отеческое учение говорит о трех мотивирующих началах в человеческой душе: рабском (из страха перед наказанием), наемническом (из интереса к вознаграждению) и сыновнем - начале любви.
Первые два начала вполне охватываются житейским понятием справедливости. И наказание, и вознаграждение Господь определяет нам строго по мере наших собственных действий.
Каждый из нас желает справедливости и требует, чтобы с ним обходились справедливо; каждый жалуется на всевозможные несправедливости, причиненные ему самому, и начинает толковать справедливость так, что из этого выходит явная несправедливость, в его пользу.
Третье же начало к справедливости не сводится. И без него- нет христианства. Нет и спасения.
Милосердие Бога безмерно превышает всякое человеческое представление о Его правосудии или справедливости: «Как песчинка не уравновешивает большое количество золота, так требования правосудия Божия не выдерживает равновесия в сравнении с милосердием Божиим. Что горсть песка, брошенная в великое море, то прегрешения всякой плоти в сравнении с Промыслом и милостью Божией. И как источник, изобилующий водою, не заграждается горсткой пыли, так милосердие Создателя не побеждается пороками тварей»(6)
Любовь
В Новом Завете мы находим однозначную иерархию христианских ценностей: «…а теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 13,13).
Любовь есть высшее проявление справедливости.
Любовь открывается в Законе. Кто не познал Любовь в Божьем Законе, живя по принципам закона справедливого Суда, тот не познал Христа, прошел мимо подлинной и сокровенной сути Божьего закона. «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь». (Ин 4:8)
Преподобный Исаак Сирин писал: «Никогда не называй Бога справедливым. Если бы Он был справедлив, ты давно был бы в аду. Полагайся только на Его несправедливость, в которой – милосердие, любовь и прощение»(7)
Наши человеческие представления о карающей справедливости совершенно неприменимы к Богу. Он не есть Бог мести, а только милующей любви, Его справедливость - есть не что иное, как Его же любовь. Он наказывает не с целью отплатить, а ради того, чтобы исцелить.
Таким образом, поскольку Бог есть Любовь, то человек спасен, ибо милость Его беспредельна.
Христианство снимает вопрос о «своих» и «чужих», ибо в Церкви, по слову апостола Павла, «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3: 11).
Христианская любовь к ближнему не есть простое внимание к другому, она не есть просто благотворительность. Любовь - это чувство религиозное по своему источнику, ибо она является действием Божиим в нас.
Придя к нам от Бога, любовь к Богу и возвращается: ибо любя ближних и всех братьев своих, мы любим Самого Господа, так как вместе составляем Тело Христово (Рим. 12:5-10; 1 Кор. 12:12-27).
Все то, что мешает нам проявить любовь и укрепиться в ней, становится препятствием на пути к Богу, тормозит нас, мешает нашему спасению.
Архимандрит Софроний (Сахаров) пишет: «О Боге нельзя сказать, что он несправедлив, т.е. что в Нем есть неправда, но нельзя и говорить, что Он справедлив так, как мы понимаем справедливость. Святой Исаак Сирин говорит: «не дерзни Бога назвать справедливым; ибо какая же это справедливость - мы согрешили, а Он Сына Единородного предал на крест». И к тому, что говорит преподобный Исаак, можно добавить: мы согрешили, а Бог святых Ангелов поставил на службу нашему спасению. Но Ангелы, как исполненные любви, и сами имеют желание служить нам и в том служении принимают на себя скорби. А вот бессловесных животных и прочую тварь Господь предал закону тления, потому что не должно было оставаться ей свободною от этого закона, когда человек, ради которого она сотворена, чрез грех свой стал рабом тления. Так что, кто добровольно, а кто и не добровольно, но «вся тварь стенает и мучится до ныне» (Рим. 8, 20-22), сострадая человеку. И это не есть закон справедливости, а закон любви.(8)
Все, что относится к спасению, исходит не из справедливости, а из любви Божией, основанной на жертве Иисуса Христа. Христианство говорит нам: никто не может обладать такими заслугами, чтобы по справедливости заслужить себе вечное спасение. Оно не может быть справедливым вознаграждением за наши, пусть даже самые выдающиеся, но все же конечные заслуги. Только Бог может быть поистине справедливым. Человеческая же справедливость всегда защищает интересы того, кто ею пользуется.
И на Страшном Суде перед каждым человеком во всей силе и очевидности откроется все нравственное величие крестного подвига Иисуса Христа, Его величайшее самоуничижение ради нашего спасения, Его Любовь.
Потому святой Исаак Сирин и писал: «Царство и геенна суть следствия милости, которые в своей сущности задуманы Богом по Его вечной благости, а не воздаяния». (9).
Архимандрит Лазарь (Абашидзе) научает нас: «Я благодарю Бога за всё, что со мной происходит. За все несчастья, которые были в моей жизни. За все оскорбления, которые я слышал в свой адрес и более всего - за незаслуженные из них. За то, что Бог, по величайшей милости своей, давая мне осознание греховности моих деяний и помыслов, дает и возможность спасения». (10)
Евангелие говорит, что первым в рай входит не безупречный исполнитель закона Божия; святой, по иудейским понятиям, а разбойник. Нам неизвестно, что он такого сотворил, что был приговорен к распятию. Но сам он признал: «И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли».
Да, он исповедовал свою вину, осознал, что действительно заслуживает этой страшной казни. И что же он слышит в ответ от Того, Кто для христиан является Богом и Спасителем? «Сегодня же будешь со Мной в раю»! (11)
Вспомним Симона фарисея возмутившегося неправильным, на его взгляд, поведением Господа по отношению к блуднице. На что Господь ему заметил: «Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк. 7; 44-47).
Таким образом, не правды следует искать в нашем грешном мире, а любви. Ей одной, и без дел правды, дается оправдывающая благодать. И кто считает, что человеколюбие прилично Богу, от того справедливость требует подтвердить подобное суждение делами любви к грешнику, а не требованиями от него праведных дел.
Само спасение строится на смирении, которое мы так усердно расхваливаем и так нерадиво претворяем в жизнь.
По учению всех святых Отцов Православной Церкви, без смирения невозможно единение с Духом Божиим, ибо невозможна истинная любовь, которая и составляет сущность Бога. Пример действительного смирения разбойника – доказывает условие спасения любого человека. Спасение, оказывается, – в искреннем раскаянии человека. Христианство говорит, что человек, который искренне кается, оказывается выше того, кто исполняет все предписания.
Ибо только смиренный человек, осмысленно и осознанно, отбросит всякие домыслы и размышления о «достойных» и «недостойных» Небесного Царства.
Действительно, на всё воля Божия.
И если бы нам, предположительно, удалось бы заглянуть в « небесный рай», то возможно, мы бы были крайне удивлены, не найдя там всех тех, кого мы ожидаем там увидеть, и наоборот, обнаружили бы там тех, кому, по- нашему мнению, там не место.
1.Преп. Иоанн Дамаскин. Творения. Христологические и полемические трактаты. Против Манихеев. «Мартис». 1997
2.Преп. Петр Дамаскин. Творения. Кн.1Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2001
3. Архим. Софроний Старец Силуан Афонский Москва 1996
4. Лазарь Абашидзе «О тайных недугах души» Сретенский монастырь, Москва, 1997
5. Апологетические беседы архиепископа Нафанаила http://eparhia.onego.ru
6 Прп. Исаак Сирин. О Божественных тайнах и о духовной жизни. М., 1998. (www.wco.ru/biblio)
7 .http://www.zavet.ru/kalendar/nmf-004pr.htm
8. Архим. Софроний Старец Силуан Афонский Москва 1996 г.
9..Прп. Исаак Сирин. О Божественных тайнах и о духовной жизни. Беседа 41. М., 1998. (www.wco.ru/biblio)
10.Архим. Лазарь (Абашидзе) Таинство Исповеди Киево-Печерская Успенская Лавра.2005.
11 Легойда Владимир. Зачем и от чего нам спасаться? Журнал Фома №8/31 2005
Александр А. Соколовский
Похожие записи:
-
Небольшой рассказ о большом деле прихода св. равноапостольных...
20.12.2019 | Отзывов нет -
Иваненко Николай Михайлович, заместитель директора по...
07.10.2019 | Отзывов нет -
